«Сердце у него было в ужасном виде. При вскрытии (мне говорили врачи) сердце до того было дряблым, что прямо-таки расползалось. Скобелев сам знал, что недолговечен, и мне не раз говорил: «Нет храбрых людей, все боятся смерти, и я не меньше других боюсь ее. Но мне дана способность, сила воли не показывать перед людьми этот страх, иметь перед войсками вид не боящегося смерти. Но зато чего стоит внутренняя работа. Чтобы преодолеть себя, сердце страшно измучено… Я знаю, что мне 2–3 года жить».
В определенной степени эта версия перекликается с предыдущей. Ясно то, что М. Д. Скобелев страдал от сердечных болей, и не важно, были они вызваны ранением или болезнью. Ему бы поберечь себя. Но он жил, что называется, «сердцем». Сильно переживал всевозможные неудачи, бурно реагировал на происходящее, многое носил в себе, не давая выход эмоциям. Сегодня это назвали бы «расшатанные нервы», а его некоторые поступки – «нервными срывами». В те времена больше было принято говорить о душевных переживаниях и причину смерти искать в воле Божьей.
Еще одну версию выдвигает в своей статье историк А. А. Шолохов. Он пишет: «Вскрытие производил прозектор Московского университета профессор Нейдинг. В протоколе было сказано: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно». Автор уверяет, что ранее Михаил Дмитриевич не жаловался на сердце, хотя его врач О. Ф. Гейфельдер во время Туркестанского похода и находил у генерала признаки сердечной недостаточности. Он даже сделал заключение, что «сравнительно с ростом и летами пульс у Скобелева был слабоват и мелкий, и соответственно тому деятельность сердца слабая, а его звуки, хотя и частые, но глухие. Состояние всех вен и артерий, насколько они доступны наружному осмотру, дали мне основание заключить о слабо развитой сосудистой системе вообще и, в особенности, о слабой мускулатуре сердца».
Однако, при этом, в определенной степени опровергая свое заключение, Гейфельдер отметил совершенно необыкновенную выносливость и энергию Скобелева, который мог сутками без сна совершать длительные переходы верхом, сохраняя при этом бодрость и работоспособность. Это позволяет предполагать, что в действительности слабая сердечная система вряд ли могла стать причиной внезапной смерти Скобелева.
Также существовала версия, что Скобелева отравили бокалом вина, присланным ему из соседнего номера какой-то подгулявшей компанией, якобы пившей за здоровье «Белого генерала». Но зачем незнакомым людям было травить Михаила Дмитриевича? Во-вторых, едва ли самолюбивый генерал стал бы запросто пить присланное ему вино.
Была еще версия о том, что Скобелева умышленно убила его немка-любовница. Но едва ли эта случайная женщина могла заранее знать об их встрече. Да и зачем ей было убивать именитого и щедрого любовника, даже имени которого она не знала?
Итак, мы имеем несколько версий смерти «Белого генерала», но ни одна из них не находит документального подтверждения. Это означает, что Михаил Дмитриевич был неугоден многим, и то, что он был настолько крупной фигурой, смерть которой не могла оставить равнодушными самых разных людей. Поэтому предлагаю оставить поиск истинных причин трагедии будущим исследователям и более внимательно сосредоточиться на личности Скобелева во всех ее плоскостях, которых у него было немало.
Сам Скобелев принадлежал к новому поколению, но как военный практик он хорошо знал старую армию и поэтому имел право судить о ней.
«Старые порядки в армии были ужасны, ибо сверху донизу царствовал произвол вместо закона, слишком тяжело ложившийся преимущественно на солдат, – говорил он. – Эти порядки, по словам очевидцев, делали из нашей армии массу без инициативы, способную сражаться преимущественно в сомкнутом строю, между тем современные боевые условия требуют развития личной инициативы, по крайней степени, осмысленной подготовки и самостоятельных порывов. Все эти качества могут быть присущи только солдату, который чувствует себя обеспеченным на почве закона. Я уже имел честь докладывать комиссии о той важности, которую имеет неприкосновенность нынешней военной судебной системы для армии…
Командуя войсками в мирное и в военное время, к сожалению, приходится сознаться, что привычки произвола и, скажу даже, помещичьего отношения к солдату еще не искоренились и проявляются в среде многих (отсталых) офицеров еще слишком часто. Между тем лучшая и самая интеллигентная часть наших молодых офицеров, а также и солдат совсем иначе смотрит на службу и на отношения к ним начальников, чем это было несколько лет тому назад. Я считаю эту перемену большим благом для Отечества и гарантией успеха в будущих боевых столкновениях.
Реформы минувшего царствования в нравственном отношении могут быть названы слишком бесповоротными. Поэтому-то так страшно слышать заявления о необходимости возвратиться к старому, былому, как учит нас отечественная история, далеко не привлекательному. Учреждения, как бы их ни видоизменять, не могут отрешиться от своих исторических корней, и я твердо верю, что всякое колебание в армии коренных нравственных оснований великих реформ императора Александра II, олицетворяемых окружною системою, может найти сочувствие лишь в тех слоях армии, которым тяжело отвыкать от прежних помещичьих привычек».
Личность любого крупного военачальника рассматривается в нескольких плоскостях. Безусловно, на первом месте стоит его военное искусство, на втором – организаторские способности, на третьем – человеческие качества.
О причинах любой войны Скобелев рассуждал по-своему. В качестве главных он признавал экономические причины.
«Если войну начинает народ, имеющий более высокую цивилизацию, чем его противник, то, уничтожая слабого врага, он рассчитывает обогатиться за счет слабого, – говорил обычно Михаил Дмитриевич. – Так, например, были завоеваны Индия, Америка». Называя эти страны, он умалчивал о Кавказе, о Средней Азии…
«Наоборот, бедный и менее развитый народ наподдает на более цивилизованный с тем, чтобы воспользоваться его плодами или улучшить свое положение. Так поступали гунны, вандалы, татары…»
«А как же можно оценить раздел и завоевание Польши? – поинтересовался собеседник.
«Завоевание Польши вызывалось соображениями, на которые можно смотреть по-разному. Но раздел Польши я признаю братоубийством и историческим преступлением… Правда, русский народ – не повинен в том преступлении, – подумав немного, поправился Скобелев, а затем продолждал: – Не русские совершили это преступление, не они за него в ответе. Этот раздел затеяли немцы, а русские им только подыграли. Долго еще русские будут краснеть за эту печальную страницу из своей истории».
Военное искусство предполагает умение военачальника планировать и проводить войсковые операции ради достижения поставленной цели с наименьшими потерями. На практике это выражается в графических планах операций, в приказах, отданных войскам при ее подготовке и в ходе проведения, в отчетах по результатам боевых действий.