– А что, неплохо. Ты вообще в неправильном месте родился: надо было к северу от границы.
Марк вернул гладиус в ножны и полой плаща прикрыл его рукоять с навершием в форме орлиной головы из золота и серебра.
– С лазом все в порядке?
Варвар кивнул.
– Да. Я же говорил, что по всем четырем сторонам они устроили потайные ходы, а этот я в свое время запомнил. Полотно из подрубленных бревен шагов в двадцать длиной, держится у верейных столбов на честном слове и клиньях, чтоб не обвалилось, если какой-то олух невзначай прислонится. Мы клинья вынули, так что твоим людям всего-то осталось набросить веревки да хорошенько дернуть. Заодно отличные выйдут мостки через ров. Ну а сейчас, если ты готов, пора проведать Кальга.
Марк кивнул, оглядывая спящий стан варварского племени. Скопище шалашей и шатров терялось в предрассветной мгле, лишь кое-где мелькали огоньки костров, оставленных для сторожевых нужд.
– Думаю, найдутся и те, кто не спит даже в такой час.
Мартос согласно качнул головой.
– И не сомневаюсь. Им известно, что легионы разбили лагерь на ближайшей равнине, так что атака может начаться когда угодно, хоть сегодня. Кто-то будет дрыхнуть без задних ног, а кто-то наверняка глаз не сомкнет от страха. Но мы с тобой уверенно пойдем в шатер Кальга, и даже неспящие решат, что не видят ничего необычного: всего-то пара соплеменников исполняют чей-то приказ. Идем же.
Полудюжина варваров кольцом окружила римского офицера, следуя за своим вожаком, пока тот, ничуть не таясь, направлялся в самое сердце вражеского стана, пусть и охваченного дремотой. Где-то через минуту они взяли левее и, оставив спасительный лаз в тыне позади, принялись взбираться на отлогий холм, пока Мартос не вскинул кулак. Он осмотрелся кругом и затем шагнул в тень большого шатра, призывно махнув рукой. Когда все оказались рядом, Мартос едва слышно зашептал:
– Вот он, шатер Кальга. Там обязательно стража при входе, так что резать их будем молча. Только учтите: Кальг – мой.
Он взглядом окинул лица своих людей, а когда удостоверился, что они все отлично поняли, вонзил кинжал в полотнище и одним движением рассек его до земли, открывая длинную прореху в жесткой холстине. Первым внутрь нырнул Марк с обнаженным гладиусом – и обнаружил, что просторный шатер едва освещен жалкой парой масляных плошек. Единственный обитатель, какая-то согбенная и явно немолодая фигура, стоял спиной, так что Марк одним прыжком преодолел расстояние в пару шагов и локтевым сгибом обхватил лицо мужчины, зажав ему рот грубой шерстью плаща поверх железного наруча-накладки.
– Запахните разрез и присматривайте за входом.
Два воина тут же кинулись исполнять негромкий приказ Мартоса, пока их предводитель неторопливо обходил пленного спереди. Тот вздрогнул под беспощадным взглядом вотадинского князя, и Марк немедленно усилил хватку, чтобы не допустить крика о помощи. Впрочем, по тому, как старик вжался Марку в грудь, чувствовалась полная покорность судьбе и инстинктивное желание оказаться подальше от кошмара, который развертывался перед ним наяву. Мартос вскинул нож и принялся в такт словам прихлопывать лезвием по щеке старика.
– Аэд. Не тебя мне надо, хотя для начала сойдет. Я пришел за твоим хозяином, а наткнулся на древнюю тварь, которая гадит своим ядом прямо в голову Кальга. Не сомневаюсь, это ты его надоумил бросить мой отряд под копыта римской кавалерии в битве при Белой Крепости, чтобы они нас порубили в отместку за гибель своей когорты. Но почему? А чтобы убрать меня с пути, чтобы Кальгу никто не мешал прикончить моего дядю и прибрать к рукам наш край. – Он упер кончик лезвия в дряблый мешочек под нижней челюстью Аэда и давил до тех пор, пока на морщинистую шею и одежду советника не брызнула кровь. – Так что сейчас я князь без народа, за что тебе спасибо. Моя семья либо полностью перебита, либо выносит такие страшные муки, что пожелать им я могу только смерти. Не трать время на свои обычные увертки, потому что если я не получу быстрый и точный ответ, то вспорю тебе брюхо и пущу в таком виде гулять. Кальг. Где он?
Друст во второй раз рассмеялся в лицо Кальгу. В его глазах метались искры веселого недоумения.
– Страну вотадинов? Мне?! С таким же успехом ты мог бы посулить луну. – Он повернул голову к своим людям и показал в сторону северной линии тына. – Уже брезжит, пора уходить. Эй, ты! Быстро с донесением на холм. Пусть отворяют заграду, и чтоб отряд был готов к маршу!
Вновь обернувшись к Кальгу, он упер руки в боки:
– Вотадины давно смотрят латинянам в рот. Их бабье, что почище, обвешалось украшениями с юга, а мужчины разжились мечами, чья кромка куда острее, чем у наших местных поделок. Если мы займем Динпаладир, то уже через месяц заявится какой-нибудь легион, сметет катапультами тын, а нам всем перережет глотки. Латинянам нравится торговать с вотадинами, а через них и с остальными пентюхами как ты, так что не думай, что они запросто откажутся от легких денег. Словом, Кальг, нет. Ты в свое время прибрал себе вотадинские земли, вот сам и обороняй. А хочешь – уноси ноги да забейся в нору подальше, когда они снесут ворота и пожалуют по твою душу. Я-то хоть сейчас могу укрыться в своих наделах, за старым северным валом, и они меня не тронут, раз уж знают, что так им проще. Может статься, даже подарки пришлют, чтоб я не совал носа за вал и держался подальше от их дел. Но ты, Кальг, ты разрушал их форты и убивал их солдат. Можешь бежать хоть на край земли, они не бросят тебя преследовать. На твоем месте я бы…
Его глаза вдруг сузились на чей-то крик из-за спины хозяина стана. К этому звуку присоединился другой голос, и через мгновение воздух наполнился внезапными воплями агонии. Друст обернулся и проревел своим людям:
– Чего раззявились, олухи! Ломай ограду, пора убираться!
Первый же солдат-сельгов, что проник в шатер, умер беззвучно. Его глотку в один миг вскрыл охотничий нож вотадина, которого раззява оттолкнул, врываясь внутрь. Сельгов сделал еще пару-тройку шагов на ватных ногах, заливая грудь собственной кровью и шумно освобождая кишечник в штаны из грубой тканины, после чего наконец рухнул ничком на пожухлый дерн.
– Владыка! Там латиня…
Второй ратник еще откидывал входной полог, возбужденно выкрикивая тревожную весть, как убийца его соплеменника тычковым ударом всадил нож ему в живот, вспарывая подвздошие до хребта и вываливая на свет ком осклизлых кишок. Из перекошенного рта вырвался хриплый стон, и сельгов упал на колени. Мартос тряхнул побелевшего от ужаса старика.
– Все, уходим. Марк, отпусти-ка его…
Римлянин отшагнул назад, и Аэд еще толком не успел сообразить, что лицо обдал поток прохладного воздуха, как вдруг резкий толчок в спину послал его вперед, насаживая на нож Мартоса. По телу прокатилась волна резкой боли. Бросая взгляд вниз, Аэд увидел торчащую из живота рукоять, зажатую в могучей деснице вотадинского князя. В тот же миг Мартос протолкнул лезвие в нижний отдел брюшины, свирепо провернул и выдернул. Обтер клинок об одежду старика. Из раны хлынул теплый поток, и воздух заполнился металлическим привкусом крови с легкой протяжкой из свежих экскрементов. Старый советник согнулся пополам, не в силах даже простонать от страшной боли.