Лара стала вспоминать.
— Короче, очень известный человек, художник, лауреат всевозможных конкурсов, можно сказать, мировая величина. Фамилию забыла, но какая разница…
— Он что рисует то? — спросил Зимин. — Пейзажи, натюрморт?
— Не знаю. Поедем, посмотрим. Только не на мотике на твоем дурацком, а на такси поедем — я хочу платье надеть.
— Зачем платье? — вздохнул Зимин. — Можно и в штанах пойти. Это же актуальное искусство, туда в платье надо осторожно. Мало ли.
Лара показала Зимину кулак. Он не стал спорить и отправился одеваться, управился за пять минут. Лара же потратила почти полчаса, а когда показалась, Зимин ее не1 узнал. То есть он ее узнал, но это была уже какая то другая Лара, Лара нового качества.
Ей ужасно идет вечернее платье, подумал Зимин. Просто очень… Аристократично.
— Кстати, Зима, там будет банкет, — сказала Лара. — И я думаю, неплохой.
— Лучшие люди не могут потреблять искусство без банкета, — ехидно хмыкнул Зимин. — И я их понимаю. И я согласен.
Они спустились вниз и уселись в такси, выставка проводилась в культурном центре, на другом конце города, туда и отправились.
Лара разговаривала, рассказывала, как она понимает творчество, чем искусство отличается от неискусства и почему это интересно, и что неплохо бы купить пару хороших картин, на стенах есть явно пустые места, Зимин же думал об истребителях. О том, что можно покататься, всего за полмиллиона. Наверное, полет на «Су-27» очень похож на полет на драконе. То же самое, только быстрее. Подняться над облаками, увидеть солнце, оно там наверняка еще есть, что то он соскучился по солнцу. Говорят, если солнца долго не видеть, то начинаются проблемы с психикой. Галлюцинации всякие, голоса. А еще уши отгнивают. Говорят, что Набережную подтапливает, а в домах заводятся огромные пищащие слизни. Говорят, что люди пропадают, говорят, что мертвецы стали подниматься… Хотя нет, мертвецов он, кажется, сам выдумал. Хотя это, наверное, было бы не плохо — ну, восстание зомби. Это очень пошло бы всему окружающему состоянию, мерт–вецовая осень как раз.
— Говорят, что мертвецы из могил поднимаются, — сказал Зимин. — На северном кладбище восемь могил разрытых нашли, могилы есть, а мертвецов нет.
— Зима! — попросила Лара. — Не нагнетай.
— Точно! — подтвердил водитель. — У меня у соседей дедушка домой заявился, а он, между прочим, еще три года назад как окочурился. И совсем почти как новый. Пришел, собаку из будки выгнал и давай жить. Соседи сначала напрягались, затем привыкли. К тому же от старика одна польза — питается он совершенными объедками, а как грибы ищет!
Зимин и Лара поглядели на водителя с испугом, а тот вдруг рассмеялся. Лара с облегчением вздохнула, а Зимин нет, Зимину казалось почему то, что таксист не шутит.
— А вообще то много чего происходит, это да, — таксист прибавил скорости. — Слухи разные ходят. Про колодцы слышали?
— Нет. А что с колодцами?
— В них паразиты, — сообщил водитель. — Все колодцы заражены паразитами. Причем не обычными, а теми, что в Атлантическом океане водятся, по телевизору передавали. Эти паразиты попадают в кровь, доползают до сердца — и все, каюк. Вроде бы и некоторые скважины уже заражены, так что воду только из бутылок можно. А еще в реке устрицы завелись, а икра у них ядовитая…
— Приехали, — громко сказала Лара.
Выставка современного искусства располагалась в здании Дома культуры железнодорожников, они выбрались из машины и сквозь дождь побежали в сторону клуба, украшенного многочисленными гирляндами и фонарями оранжевого цвета.
Внутри Зимину понравилось — большой зал с картинами, светло, тепло, много народа, пахнет елкой, при входе девушки, одетые в костюмы мышей и телефонов. Девушки поздоровались и выдали Зимину и Ларе буклет, Зимин прочитал вслух:
— «Вымя. Время. Патронташ». Выставка известного актуального художника Серафима Прибылого и товарищей… А мне здесь нравится, знаешь ли. И вымя, и патронташ — вечер обещает быть интересным, не зря поехали.
— Зимин, я тебя прошу, — Лара поглядела на него проникновенно.
— Молчу–молчу. Просто я думал, что вымя и патронташ–Зимин рассмеялся.
— Это очень похоже на название панк–группы. Внимание–внимание, сегодня впервые в нашем городе группа «Вымя и Патронташ»! Покупайте билеты! Солист Серафим Прибылой! Альбом…
— «Левая Тишина», знаем, знаем.
— Всегда знал, что Прибылой — гений, — сказал Зимин. — Он, кстати, в какой технике работает? Икрой пишет? Кроличьим пометом?
— Неоригинально, — ответила Лара. — Совсем неоригинально. Вообще, веди себя прилично, я тебя прошу.
— Ага, — Зимин принюхался.
Пахло едой. Весь холл клуба был заполнен людьми, они тоже пахли, но сильнее всего пахло едой. Зимин втянул воздух, чтобы определить направление.
— Ты куда? — спросила Лара.
— К столу, — пояснил Зимин. — К столу, к столу, только так. Боюсь, после современного искусства аппетит у меня пропадет, хочется успеть пораньше вымени. Так что я пожру, а ты можешь пока к культуре приобщиться.
Пара кивнула и смешалась с толпой, Зимин занялся питанием.
Стол был хорош, Зимин оценил это издали. Вдоль стола толпились люди в хорошей дорогой одежде, в руках у этих людей белели маленькие тарелочки со всевозможными угощениями, люди жадно набирали еду, гремели стеклом и железом, переговаривались и толкались локтями.
Зимин вздохнул и принялся действовать последовательно. Первым делом он подошел к столу, взял блюдо с кусочками сыра и сгрузил этот сыр в корзинку с хлебом. В результате этого маневра Зимин получил тарелку по площади в три раза большую, чем у остальных, и продолжил наступление. Он вклинился в толпу, отодвинул худосочную барышню, увлекавшуюся салатами, и приступил непосредственно к ценной пищевой продукции. К подкопченному лососю, кальмарам в горчичном соусе, печеночным паштетам, фаршированным икрой перепелиным яйцам, к соленым груздям, к крабовому желе в укропе. Зимин не стеснялся, оттеснял корпусом тощую художественную интеллигенцию, загружал еду, заливал соусы, накалывал на шпажку виноград и маслины и продвигался вдоль фуршетного стола. Он наступал на посторонние ноги, говорил «пардон, мадам», «виноват», «да ладно» и «черный квандрат», а иногда просто подмигивал. Когда он от стола все таки оторвался, на тарелке возвышалась гора разнообразной еды, разноцветная и аппетитная, Зимин вздохнул, подумал, что есть в жизни и приятные моменты. И, может быть, °н совсем зря пренебрежительно относился к современному искусству, в нем определенно имелась своя прелесть.
Зимин устроился в уголке, принялся угощаться и размышлять о превратностях судьбы художника. Этих художников вокруг было много, и ни один из них Зимину доверия не внушал, потому что все они были тощи, много разговаривали, жадно ели, передвигались с апломбом и поглядывали друг на друга с презрением. Все ждали, когда начнется вернисаж или как оно там называлось.