Барон пробормотал с великим почтением:
– Даже если знает только это заклинание, сила ее велика. Как вам, сэр Ричард?
– Не нравится она мне, – ответил я сумрачно.
– Почему?
– Не люблю сильных женщин, – признался я. – Рядом с такой не по себе. Вы слышали, как отдает команды? Будто строевой командир полка! А я люблю, чтоб щебетала, щебетала, щебетала, дура…
Жрица, похоже, услышала, но не среагировала, разве что недовольно повела плечом. Так же неспешно вошла через дверной проем и пропала из виду.
Барон пробормотал:
– И что, вот такую… гм, красивую, в руки инквизиции?
– Настоящие ведьмы все красивые, – возразил я. – Вы как-нибудь на досуге листали «Молот ведьм»? Нет?.. ну, дикарь, мне за вас стыдно!.. Я тоже, правда, не читал, но майордому можно. Словом, сейчас уже нельзя ни зарезать, якобы при взятии города, ни в пыточный подвал без суда и следствия.
– А как?
– Сперва предложить ей принять христианство, – объяснил я. – Если скажет, что уже христианка, все в порядке, больше вопросов нет, все сомнения толкуются в пользу подозреваемого. Если начнет упорствовать и защищать свое язычество, тогда нужно постараться переубедить все более настойчиво.
Он поинтересовался:
– Насколько настойчиво?
Я сказал раздраженно:
– Все-то вы понимаете, барон! Не обо всем стоит говорить вслух, мы же государственные люди. После увещеваний, если им поддалась, позволить залечить раны и покинуть… увещевальню. Если упорствует, тогда что ж, гуманно и без пролития крови… Инквизиция – вся из иудаизма! Там Господь еще Ною запретил проливать кровь.
Мы подошли к открытому проему. Барон остановился, я шагнул в этот таинственный зал. Суровая роскошь стен, разрисованный звездами потолок, скупо выступающие пилоны, а посреди зала небольшой круглый стол в окружении выполненных в строгом и торжественном стиле тронных кресел. Одно выделяется высокой спинкой, на самом верху золотой зверь непонятной породы с распростертыми крыльями.
Женщина исчезла, в воздухе быстро тает запах озона, словно здесь прогремела освежающая гроза. Я ощутил укол в сердце, хотя, если по уму, что я бы с нею делал? Что за идиот, снова чувства и ум в разладе, говно мне бросать большой лопатой, а не майордомить…
По ту сторону проема маячит церемониймейстер, не решаясь переступить порог. Я поманил его к себе, он торопливо приблизился.
– Хороший зал, – сообщил я. – Совсем неплохо проводить здесь общие собрания, планерки, брифинги. Может быть, даже пьянки в избранном кругу.
Он побледнел, его затрясло.
– Ваша светлость!
– А что? Интерьер настраивает…
– Ваше светлость, – повторил он в священном ужасе, – здесь собирались одиннадцать древних королей, чтобы решать… ну, что-то королевское! Короли так просто свои владения не покидают. Какие пьянки?.. Это же кощунство!
– Хорошо, – сказал я одобрительно, – что хоть что-то в этом королевстве запретно, нельзя грязными лапами.
Он трепетал, как деревцо на ветру, хотя еще то деревцо, вроде столетнего дуба.
– Да, ваша светлость, есть вещи запретные!
– Это здорово…
Я запнулся, взгляд пробежал по кругу. Барон, не сходя с места, настороженно оглядывался. Перехватив мой взгляд, спросил быстро:
– Что-то не так?
– Заново учусь считать, – огрызнулся я. – Сколько-сколько съезжалось великих королей?
Церемониймейстер ответил с готовностью:
– Одиннадцать!
– Но здесь, – сказал я и для верности указал пальцем, – двенадцать кресел.
Барон буркнул пренебрежительно:
– Считать не умеют. Или убрать лень. Страна торговцев, а они бесплатно и пальцем не шелохнут. Вообще ленивые, как хомяки зимой.
Церемониймейстер горестно покачивал головой. В глазах такая укоризна, что я подивился, не подменил кто всегда невозмутимого знатока дворцовых правил и приличий?
– Зачем же такие речи? – упрекнул он печально. – В двенадцатом кресле всегда сидел властелин этой части мира. Потому его кресло в виде трона. Хотя здесь он находился не среди подданных, а среди друзей.
– Властелин, – повторил он. – Выше королей? Или какой-то старший король?
– Так и сказано, – повторил он величественно, снова превращаясь в церемониймейстера, – властелин! Под его рукой были не только эти земли, но и острова в океане. А королевство тогда именовалось Первое Арндское. Нет, просто Арндское, это потом сменялись династии, при Кернеллингах стало называться Вторым Арндским, при Цибенлингах – Третьим… Вот с тех пор начальное стали называть то Первым, то Древним, то Изначальным… А здесь еще тогда располагался Дворец Королей, вокруг которого постепенно вырос нынешний Геннегау на месте разрушенного Генлабнае, города городов, и священнейшего из священных.
Я порылся в памяти, всплыли сведения из прочитанного еще в Зорре и у мага Уэстефорда, плечи сами по себе шевельнулись, хотя сам я стараюсь не выказывать слишком уж сильно незнание или недоумение.
– Разве? Я слышал, Генлабнае был захвачен и разрушен двенадцать тысяч лет тому. Или даже двадцать. Но это такие пустяки, верно?
Несмотря на мой саркастический тон, церемониймейстер ответил со всей почтительностью очень серьезно:
– Вы правы, ваша светлость. Что значат годы для людей, что блюдут верность, пусть даже рассеяны по другим землям? Да и мы, поддерживая легитимность, продолжаем считать, что это кресло за правителем Изначального Арндта. Когда-нибудь силы Зла будут повергнуты, а в это кресло сядет законный наследник Древних Королей.
– Силы Зла в нас самих, – пробормотал я.
А барон Альбрехт сказал понимающе:
– Правильное решение. Поддерживая легитимность вообще, тем самым поддерживают себя.
– Круговая порука королей? – спросил я. – Омерта, беса?
Церемониймейстер пропустил мимо ушей непонятные слова, главное – уловить смысл, сказал настолько подчеркнуто серьезно, что я впервые уловил скрытую насмешку:
– К тому же всяк знает, кто бы из ложных наследников ни сел в это кресло, сразу же умрет! Такова магия древних мастеров, изготовивших трон по заказу первого короля. Он признает только подлинного!
– Вы верите в этот бред?
Он повел дланью в сторону величественного трона.
– Проверьте.
Наши взгляды встретились, в его глазах было столько насмешки, что я на миг в самом деле ощутил импульс пойти и сесть, чтобы доказать, что все это бабьи сказки, однако присутствие всегда скептичного барона Альбрехта отрезвило.
– Вы ведь не только церемониймейстер? – спросил я.
Он поклонился.