Джаспер лежал на крыше вагона третьего от головы поезда, раскинув руки и ноги как бывалый «зацепер». Он размышлял об Акселе Джонасе. Тот спрашивал его как раз о таких станциях и о том, останавливаются ли на них поезда. Мальчик сказал тогда, что не останавливаются, но сегодняшний случай явился исключением из этого правила. Однако он не собирался рассказывать об этом Акселю – он вообще не хотел с ним разговаривать. Пусть Аксель и переехал жить в «Школу», но переехал он не ради него, Джаспер это точно знал.
После той встречи на верхнем этаже, когда они с Бьенвидой решали, как быть с веревкой колокола, мальчик видел нового жильца еще три раза: на лестнице, в саду за домом, где бородач разглядывал ястреба, орущего в клетке, и на Финчли-роуд, идущим к «Школе». Сам Джонас, похоже, ни разу его не заметил. То есть не просто не узнал, но даже не понял, что Джаспер был совсем рядом. Благодаря Тине, мальчик за время своей короткой, но насыщенной жизни знавал много странных людей, поэтому он сразу понял, что этот Аксель – чокнутый, и решил держаться от него подальше.
Поезд вздрогнул и тронулся с места. Джаспер, заранее предвкушавший поездку на полной скорости до самой Финчли-роуд, был немного расстроен из-за этой ненужной остановки. Впрочем, у него было о чем подумать, пока он лежал на крыше вагона. В поезде находились Деймон, Кевин и Крис. Дина Миллера они не видели с той самой поездки в Эппинг. Кто-то из мальчиков собирался на обратном пути тоже «зацепиться». Не возвращаясь в вагон, Джаспер спрыгнул на платформу и встретился с ними у автомата с шоколадками.
Он уже был близок к тому, чтобы покинуть их и отправиться домой, срезав путь по тропинке, идущей параллельно железной дороге из Фрогнала на Вест-Энд-лейн. Бабушка советовала ему не ходить там в одиночку, особенно в темноте – якобы там было опасно. Вечер был близок, но Джаспер не придавал особого значения бабушкиным советам, тем более когда они касались вопросов безопасности. Он подумал, что сегодня у него будет прекрасная возможность побыть дома одному – Бьенвида не в счет, – а следовательно, есть шанс продвинуться в решении проблемы колокола.
Его приятели расшумелись: они не то чтобы ссорились, а скорее спорили, кто из них проедет на крыше до Бейкер-стрит. Крис заявил, что Деймон вечно только наблюдает, а сам так ни разу и не «зацепился».
– Я не трус, – возразил на это Деймон. – Просто не хочу, и все.
– Все этого хотят, – объявил Кевин.
– А я нет.
– Зачем ты тогда катаешься с нами, если не хочешь «цепляться»?
Деймон ничего не ответил, а Джаспер сказал, что идет домой. Он сделал то, что собирался: проехался с ветерком по длинному перегону – и мог теперь со спокойной душой прекратить «зацеперство». Что же, все хорошее рано или поздно заканчивается. Так им с Бьенвидой сказал Брайан, после того как они в воскресенье два раза подряд посмотрели «Грязного Гарри».
– Чем же ты теперь займешься? – спросил Крис так, будто в мире не было больше ничего, чем можно заняться, а «зацеперство» являлось единственным мыслимым хобби, развлечением, спортом и отдыхом. – Ну, вот чем?
«Буду каждый день звонить в колокол, – мог бы ответить его друг. – Это будет только мой колокол, знаменитый хэмпстедский колокол Джаспера Эльфика, который звонит каждое утро ровно в восемь, день за днем, не пропуская ни единого раза». Но, конечно, он этого не сказал. Он был еще в том возрасте, когда не принято объявлять о своих планах, придумывать оправдания, объяснять, устанавливать дату следующей встречи, прежде чем попрощаться, желать всего наилучшего, просить передавать приветы дражайшим родственникам, жать руку или целовать в щеку, а потом оборачиваться и махать рукой на прощание. Не надо было даже говорить: «Ну, что же, пойду, пожалуй…» Можно было просто уйти.
Джаспер шел, обдумывая, как бы половчее миновать турникет, не имея билета – на «Финчли-роуд» вечно торчали контролеры, – как вдруг раздался голос из громкоговорителей. Говорили с ужасным индийским акцентом, и к тому же громкий звук из репродуктора был таким, что казалось – у говорящего каша во рту. Впрочем, смысл объявления был ясен: на отрезке между «Финчли-роуд» и «Парк Уэмбли» произошел «несчастный случай», возможны задержки, поэтому всех пассажиров, направляющихся в южном направлении, просят воспользоваться Юбилейной линией.
Каждый год около двухсот человек пытаются покончить жизнь самоубийством в Лондонском метро. Примерно половине это удается.
Даже те из них, кто не умеет плавать и ни за что не стали бы нырять в воду, под приближающийся поезд именно ныряют, а не прыгают.
Королевская Лондонская больница исследует возможность обучения персонала метрополитена, как распознать потенциальных самоубийц путем отслеживания необычного поведения людей – тех, кто долго остается на платформе, пропуская поезд за поездом, задает слишком много вопросов о маршрутах или останавливается сразу перед выходом из туннеля.
Джаспер подумал, что, если Деймон и остальные поедут по Юбилейной, он мог бы вернуться вместе с ними. Тот поезд останавливается на «Свисс-Коттедж», где намного проще было проскользнуть без билета, да и до дома рукой подать. К тому же с ним мог пойти Деймон, живущий где-то в районе Белсайз-лейн.
Мальчишки до сих пор продолжали дразнить Деймона, и Джасперу это не нравилось. Конечно, подобные ехидные словечки звучали постоянно, каждый день, и к такому привыкаешь. Это одна из составных частей подросткового мира, обязательно кто-нибудь обнаружит твое больное место, неважно какое: ты слишком низенький или слишком высокий, слишком толстый или слишком тощий, прыщавый или рыжий, чернокожий или индус, имеешь смешной акцент, у тебя чудаковатая мать или странный отец, ты слишком бедный или слишком богатый. Но на сей раз все было иначе. Похоже, его друзья били по самому сокровенному, что имелось в Деймоне, по чему-то невидимому, похороненному глубоко внутри. И если со всеми другими особенностями, вроде жира или рыжих волос, их обладатель не мог ничего поделать, то Деймон мог. Он должен был отвечать за недостаток смелости, но недостаток чего-то еще делал его неспособным перебороть свою трусость.
Джаспер, конечно, не думал об этом в подобных словах, ведь ему было всего лишь десять лет. Но чувствовал он именно так. Ему не нравилось выражение лица Деймона – затравленное, смущенное, слишком детское, как будто он превратился в малыша и собирается сотворить совершенно немыслимую вещь – заплакать. Даже кожа на его щеках покраснела и опухла.
Несмотря на объявленные задержки на других линиях, лишь немногие пассажиры перешли на Юбилейную. В вагоне, помимо мальчиков, находились всего два человека: пожилые мужчина и женщина. Джаспер еще прежде заметил, что люди стараются не заходить в вагон, когда там едет их компания. Ему это нравилось. В пачке оставалось еще три сигареты. Джаспер вытряс одну и зажал ее между закрывающимися дверями.
Кевин, ненадолго притихший, сказал Деймону:
– Эй, ссыкун! Глянь, у тебя джинсы на заднице мокрые!
– Неправда! – буркнул обиженный мальчик. Он машинально глянул на свои джинсы, с ходу не уловив подколку. Но потом все понял – и покраснел.