– Всем сообщу, ваша светлость, – сказал он почтительно и на всякий случай отстал в первом же зале, затесавшись в толпу придворных. – Да-да, обязательно…
Я едва успел сесть за свой стол, как вошел сэр Жерар, посмотрел на меня хмуро:
– Новости, сэр…
Я отмахнулся:
– Давай.
Вместо того чтобы сразу сообщить, он вышел, я чуть не выкипел до дна в нетерпении, наконец вернулся с церемониймейстером и провозгласил громовым голосом, словно сообщал о дате начала Страшного суда:
– Сэр Ричард, прибыли герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери!
– Ого, – сказал я, – сразу два герцога? Что-то небывалое. Напомните, кто они и откуда.
Он поклонился со всей церемонной почтительностью.
– Герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери – ближайшие советники Его Величества короля Кейдана.
Сэр Жерар и глазом не моргнул, дескать, это не новость, а я уставился, как на привидение.
– Кейдана?
– Да, ваша светлость.
– Ты не ослышался?
– Как можно! За это легко головы лишиться. Государственные дела, ошибки недопустимы…
– Все бы так считали, – проворчал я, – а то все такие умные, все за других знают. И что они хотят?
– Наверное, скажут во время назначенной им аудиенции. Но если я могу осмелиться…
Он умолк, глядя вопросительно. Я нетерпеливо махнул рукой:
– Да-да, можешь. Осмеливайся!
Он поклонился снова.
– Возможно, – заговорил он осторожно и старательно давая мне время успевать осмысливать, на случай если я вдруг тугодум, – речь пойдет о подготовке возвращения Его Величества в столицу. И в королевский дворец. Если у вас есть какие-то свои соображения… гм… отличающиеся от взглядов Его Величества, вам стоит взять время, чтобы подготовиться.
Выпрямившись, он стоял ровный и неподвижный, словно массивный столб, покрытый толстой золотой корой и роскошным лишайником из дорогого бархата. На лице полная бесстрастность, он лишь подает факты, а решения принимаю я и только я.
Я подумал, в самом деле подумал, а не только сделал вид, как водится для многозначительности, посмотрел на упрямо помалкивающего личного секретаря, но сэр Жерар сделал непроницаемое лицо, я сказал так же размеренно:
– Спасибо. Вопрос в самом деле непростой. Назначь им аудиенцию на вечер.
Он сказал со всей почтительностью:
– Осмелюсь ли…
– Осмеливайся, – прервал я.
Он развел руками:
– Это будет расценено как знак вашей крайней заинтересованности, что позволит им потребовать больше, чем они рассчитывают получить.
– И что надо делать?
– Назначить им через неделю, – сказал он. – Так было бы правильнее. Но учитывая ваш юный возраст и буквально молниеносные ваши решения, это будет расценено как нарочитое затягивание. Как посланниками, так и здешним окружением.
– И что надо? – повторил я нетерпеливее.
– Соотнося ваш возраст, – ответил он бесстрастно, – ваши быстрые перемещения, вашу реакцию на события, ваши неординарные решения… встречу нужно назначить на завтра. Или послезавтра. Это покажет, что вы не очень заинтересованы их визитом, но и не пренебрегаете.
Я кивнул:
– Спасибо. Вижу, именно так и надо. Еще раз спасибо! И… вот что, в следующий раз подсказывай не колеблясь. В конце концов, все твои мудрые мысли могу присвоить и тем самым выглядеть умнее, чем я есть. Так что добро пожаловать в тайные советники!
Он чуть-чуть склонил голову, лицо оставалось бесстрастным, как у вырезанной из дерева статуи. Сэр Жерар впервые чуть-чуть улыбнулся, словно и этот человек подобран им лично, сделал шаг к двери. Я взглянул на него внимательнее, что-то еще есть?
Он потупился:
– Из особо серьезного ничего. Только вот жалоба сэра Кудлинга на священника… Отец Бонифаций вроде бы совратил его дочь…
Я поморщился, прервал:
– Это не наше дело.
– Но народ уже возмутился… Дочь сэра Кудлинга еще несовершеннолетняя!
Я помотал головой:
– Я соблюдаю неприкосновенность Церкви от мирской власти. Это же распространяется и на священнослужителей.
Он спросил осторожно:
– Даже на преступивших закон?
Я отрезал:
– У Церкви свой суд. Церковный! Он не мягче нашего. И если выносит смертный приговор, то передает в руки светской власти. Но судить своих должны сами! И судят… Это народ всегда уверен, что ворон ворону глаз не выклюнет! Но Церковь на самом деле еще как чистит свои ряды.
Он поклонился:
– Простите, сэр Ричард. Я полагал, что захотите, пользуясь случаем, укрепить свою власть и над местной Церковью.
Я сказал твердо:
– Если ослабеет Церковь, мы утонем в похоти, непрерывных войнах, преступлениях, и дьявол будет торжествовать победу над человеком! Такое уже бывало, Куно, я сам видел… Что там у нас еще накопилось за неделю?
Сэр Жерар поклонился:
– Ничего, что могло бы заслуживать вашего внимания.
Он отступил к двери.
Слуга открыл перед ним створку, а я в открытую щель увидел, как через зал с грохотом топают в мою сторону, пугая нежных придворных, две башни из железа: сэр Растер и подражающий всему в нем сэр Макс.
Церемониймейстер видел, что не успеет объявить о таких гостях, поспешно распахнул перед ними дверь пошире, северные рыцари пока пользуются привилегией являться к своему вождю без просьб об аудиенции.
Я устало повел рукой в сторону свободных кресел:
– Хоть у вас что-то хорошее?
Сэр Растер с грохотом и лязгом всадил себя в кресло, сэр Макс опустился чуть позже, отвесив мне полурыцарский-полуорифламский поклон, оба положили руки, закованные по самые кисти в блестящую сталь, на стол.
– Очень, – буркнул сэр Растер. – Лучше не бывает!
– Выкладывайте, – сказал я.
– Эти гости из Ватикана, – сказал сэр Растер хмуро. – Какого… ангела их принесло? Лезут, как тараканы во все щели, разговаривают со всеми, даже со слугами, спрашивают всякое дурацкое… Что пытаются узнать? Кто-то из очень могущественных нажаловался на вас в Ватикан?
Я пожал плечами:
– Знаю не больше вас.
– Мы все равно знаем меньше, – сказал сэр Макс.
Сэр Растер проревел уже с быстро разгорающейся злобой:
– Когда со мной разговаривал этот… который с рыбьими глазами…
– Брат Габриэль, – подсказал сэр Макс.