Мы видели, как к ним вышел сам сэр Жерар, мой личный секретарь, и от лица майордома вызвался показать им апартаменты, где и подождут аудиенции.
Я напряг слух, герцоги благодарили и спрашивали, когда она состоится. Сэр Жерар объяснил, что завтра во второй половине дня майордом и примет их.
Я пробормотал:
– Судя по их лицам, церемониймейстер подсказал самый лучший вариант. Важно опираться на простой народ, – поделился я с Максом опытом правителя. – В нем мудрость. Очень глубоко.
На другой день я сам с нетерпением дождался второй половины дня, да и весь двор гудит в предвкушении необычного зрелища. Сэр Эйц доложил, что принял дополнительные меры безопасности, а сэр Жерар деловито обрисовал обстановку в зале для приемов, где послы от Кейдана ждут среди других придворных, но вокруг них пустое пространство, местные опасаются моего гнева и, кроме дружеского кивка, ничего себе не позволяют.
– Трусы, – сказал я с презрением. – С другой стороны, хорошо. Пусть ненавидят, лишь бы боялись.
Он оглядел меня с головы до ног:
– Можно начинать. Смотритесь хорошо. Лицо решительное, в глазах стальной блеск, челюсти стиснуты, нижняя чуть вперед… В таком виде и топайте через зал. Первое впечатление о вас останется, даже если на троне иногда позволите себе улыбку. Но не слишком, а так… вельможно-снисходительную.
– Ладно, – сказал я кисло, – постараюсь не выходить из образа. При импровизации это необходимо. Я же не знаю, что привезли эти высокородные. Ишь, герцоги… А у нас ни одного, верно?
– Будут, – заверил он.
– Жаль, – сказал я, – мой ранг не позволяет возводить в герцоги.
– Графа Ришара? – спросил он.
– Его первым, – ответил я. – А там посмотрел бы… Ладно, пошли. Потопали, как вы изволи заметить. Вы кавалерией командовали?
– Еще минутку внимания, – попросил он.
В кабинет вошел скромно, но со вкусом одетый человек, местный ювелир, это видно по одежде, никто в королевстве не смеет носить покровы, несвойственные рангу и профессии, в руках большой продолговатый ларец.
Опустившись на одно колено, он склонил голову и вытянул в мою сторону руки с этим разукрашенным богато и вычурно золотом и драгоценностями ящичком. Подозрительный сэр Эйц откинул крышку, всмотрелся, но поклонился и отступил на шаг.
Приблизился церемонный сэр Жерар, я наблюдал с неподвижным лицом, как он бережно и почтительно вынимает обеими руками украшенную камешками золотую корону.
Я протянул к ней руку, он сказал строго, но со всей почтительностью:
– Ваша светлость… возможно, вы предпочтете другую?
Ларец потому и широк, в нем еще три короны. Я пошевелил в затруднении пальцами, считая зубчики и листочки, только по ним и определяю, какая корона что означает.
Сэр Эйц подсказал почтительно:
– Лучше вот эту. Герцожью.
– Я не герцог, – возразил я.
– Королевскую успели увезти при бегстве, – сообщил сэр Жерар. – А эти в спешке оставили.
Мои мысли уже о приеме, я безропотно позволил напялить себе на голову герцожью, сэр Эйц собственноручно распахнул передо мной дверь из кабинета.
В зал для приемов я вышел быстрой и решительной походкой, не слишком споро, чтобы не походило на суетливость, но и не царственно медленно, это для потомственных королей и лордов, а я – завоеватель, главарь, вожак, узурпатор – словом, бойтесь и трепещите, но кто со мной – тот в большом выигрыше.
Они все склоняли головы, чуть-чуть, больше и не надо, они лорды, а не сенмаринцы, я шел через зал и сканировал все вокруг, а особенно те два ряда наиболее знатных, между которыми иду.
Кто-то вздыхает и кривится, вон один сразу воспылал гневом и начал щупать рукоять меча, другие смотрят мне в глаза истово и преданно, еще один чуть склонил голову и поглядывает несколько исподлобья, и только барон Альбрехт, зачем-то затесавшийся в первый ряд сен-маринских вельмож, повернул голову направо, потом налево, зачем-то запоминая, кто как реагирует на мое появление, а сам словно и не замечает своего сюзерена. Во всяком случае, на его лице ничего не отразилось.
«Что он замышляет, – мелькнула мысль, – свою игру, что ли? Или самостоятельно ведет внутреннее расследование, кто насколько предан сюзерену?.. Эх, насколько было проще в походе: враг впереди, друзья справа, слева и за спиной, Бог сверху…»
Все низко склоняют головы, только двое сенмаринцев, одетые как никто пышно, стоят как столбы, а когда я с сопровождением к ним приблизился, оба лишь чуть склонили голову, не беспокоя позвоночник. Брови мои грозно сдвинулись сами по себе, но я вовремя вспомнил их на конях, въезжающих во главе посольства во двор. Это же послы, а раз так, то низко кланяются только своему королю, и мои губы точно так же сами по себе растянулись в приветливой, но весьма сдержанной улыбке.
– Сэр Куно, – сказал я, – мой советник стоит в опасной близости от послов Кейдана.
– Ваша светлость, – ответил он с почтением.
С той же улыбкой я миновал его, а потом на четверть дюйма сдвинул губы и дальше прошел с более сдержанной улыбкой.
После моего победного возвращения из Ганнерсгейма вокруг каждого из моих знатных лордов началась среди местных тайная драка за место поближе. У старой знати все забито, там идет борьба путем подсиживания, вытеснения, порочащих слухов, а здесь еще не занято, нужно только успеть понравиться, выказать себя полезным и, желательно, незаменимым.
Первым оброс своим двором граф Ришар, затем и другие мои полководцы начали появляться в сопровождении целой свиты из вельмож, что шествуют позади с самым гордым и неприступным видом, богатством одежды и регалиями подчеркивая величие господина, которому служат.
Но Куно то ли держится особняком, то ли полагает, что и так незримо присутствует в свите самого главного человека…
Я сидел на тронном кресле, они подходили один за другим, опускались на колено и, поцеловав кольцо с перстнем на моей руке, громко и торжественно произносили присягу верности. Я слушал внимательно только первых, затем пошло по накатанной, напрягся, только когда увидел среди лордов герцога Чарльза Фуланда, отца Арчибальда Вьеннуанского, наиболее влиятельного из вельмож короля Кейдана.
Первый раз, когда мы встретились, он милостиво принимал нас, как брабандцев, явившихся помочь бороться с варварами из Гандерсгейма, но сейчас я уже не тот, кем он видел меня прежде…
Высокий и худой, в роскошном, но старомодном камзоле, но каждой деталью костюма подчеркивает, что все еще воин, на длинных красных сапогах поблескивают золотые шпоры, признак рыцарского братства, а еще смотрит гордо и непреклонно, таких согнуть невозможно, разве что сломать…
Сердце мое стиснула тревога, я видел, как напрягся и побледнел Арчибальд, но лорд Фуланд, даже верховный лорд, как его называют, неспешно и с достоинством преклонил колено и, легонько коснувшись губами кольца, произнес: