Подняться я даже не успел, налетели всадники, ухватили, я ощутил, как волокут по песку, я прочертил, даже прорыл мордой, как плугом, несколько ярдов, а когда выпустили из рук, башню загородили деревья.
Ярость ударила в голову, давно меня так не оскорбляли, я заорал люто:
– Зайчик! Ко мне!
Прогремел топот, рыцари поспешно расступились, в круг влетел мой черный и страшный жеребец, глаза налились кровью, из ноздрей начинает виться дымок.
Я вскочил в седло, меня трясло, как никогда в жизни, да что же это со мной, я даже не заорал, а в ярости завизжал, как придушенный поросенок:
– Убьем их всех!
Я ощутил, что этот визг, наполовину нечеловеческий, меня самого наполовину превратил в зверя, а рыцарей подстегнул, как кнутом. Все вскакивали в седла, я выхватил меч и, указывая на башню, прохрипел:
– Там… враги!
За мной начал нарастать тяжелый грозный топот, мы пронеслись через расположение наших войск, пешие воины вскакивали и тоже хватались за оружие.
Башня приближалась, я поглядывал на вершину, готовый хотя бы попробовать закрыться щитом, но там лишь появились лучники между каменными зубцами.
Мост поднят, в лагере вокруг башни началась суматоха, никто не ждет такого неожиданного и глупейшего нападения, а Зайчик длинным прыжком перемахнул ров с его ощетинившимися остриями на дне. Я направил его к подъемному мосту и одним яростным ударом меча перерубил толстый канат.
Три стрелы ударили в грудь, я вскрикнул от жгучей боли, арбалетные болты пробили ногу, плечо и спину, но мост уже обрушился с грохотом. С той стороны с дикими криками ринулись воодушевленные рыцари и кнехты.
В лагере раздавались крики ужаса, большинство от неожиданности бросились врассыпную, немногие пытались сопротивляться, их рубили без всякой жалости, кровь брызгала на доспехи и щедро плескала на землю.
Я соскочил с коня и с мечом в руке начал прорубаться ко входу в башню. Здесь пришлось драться с ощетинившимися копьями воинами в стальных доспехах, я только начал рубить острия пик, как страшный удар в бок сбил с ног.
Огромный конный рыцарь, что сшиб меня на землю, развернул коня и замахнулся чем-то огромным. Я перекатился через голову, вскочил, но только и успел увидеть стремительно надвигающийся молот. Дернул головой, но получилось хуже: удар пришелся не в лоб, а чуть сбоку, захватив и расплющив ухо. Дикая боль обожгла, в голове раздался страшный рев и гул, руки ослабели…
В сторонке один из наших пеших ратников сражался против двух закованных в сталь копейщиков, увидел меня поверженным, заорал, бросился в мою сторону и с такой яростью начал размахивать мечом, что от него попятились и начали окружать, чтобы ударить в спину. А он орал, выкатив бешено глаза, рубил и по воздуху, а когда трое бросились вместе, так отважно встретил напор, что остановились и даже попятились, а он, пользуясь моментом, одному разрубил голову, хотя и сам получил две раны в руку и плечо.
Я кое-как поднялся, в голове все еще гул и рев, кровь течет по левой стороне и затекает под рубашку. Дрожащие пальцы снова ощутили рифленую рукоять меча, я поднял его уже без усилия и сам пошел взвинчивать темп и рубить быстро и зло.
Солдата ранили еще и еще, но он продолжал драться, закрывая мою спину. К нам наконец пробились сэр Арчибальд и Растер, а также Ульрих с Палантом, закрыли щитами, я с негодованием заорал, что со мной все в порядке, и повел их на захват башни.
Копейщиков наконец смяли и яростно вбивали в землю. Кто-то из рыцарей метнулся по ступенькам вверх, я придержал себя и заставил вернуться к спасшему меня солдату.
Он лежит под стеной, куда отволакивают умирающих, я подбежал торопливо, не прощу себе, если опоздаю, и, присев на корточки, положил ладонь на залитую кровью грудь.
Через несколько мгновений веки затрепетали. Он поднял их, глаза светлые, и хотя сосуды полопались от перенапряжения, но кровь уже ушла из глазных яблок, пропитывая под ним землю.
– Ты чего глаза закрыл? – спросил я сердито.
– Мне некому их закрыть после смерти, – прохрипел он. – Потому… мой лорд… сделал все сам.
– Как ты о других заботишься, – едко сказал я. – Спасибо! Ты оказал мне бесценную услугу, шкура мне еще нужна. Как водится в этом мире, я отплачу черной неблагодарностью и окажу тебе услугу хуже некуда. Ты назначаешься командиром Темных Беркутов.
Он вздрогнул, попробовал приподняться, оперся на локоть.
– Темные Беркуты? Это же отборная сотня!
– Люди неблагодарны, – напомнил я, – в другой раз подумаешь, спасать ли лордов!
Мы с сэром Арчибальдом прошли дальше, только он обернулся и подмигнул новоиспеченному сотнику и постучал пальцем по кошельку на поясе, намекая на высокое жалованье.
Сэр Ульрих спустился с башни и сообщил озадаченно, что никого там не нашел. Сэр Норберт обеспокоился, хотя не показал виду, велел привезти одного из уцелевших лучников, бил его плетью и спрашивал, куда делись колдуны.
Лучник, обливаясь кровью, вопил:
– Я ничего не знаю!… Я ничего не знаю!
В конце концов сэр Норберт, сам утомившись, зарубил его, а мне сказал со вздохом:
– И как только живут, ничего не зная?
– Дикари, – посочувствовал сэр Альвар.
Я молча пошел по ступенькам наверх, настороженный, часто останавливаясь, задействовал тепловое и запаховое зрение. Рыцари попробовали сунуться за мной, я посоветовал заняться вражеским лагерем, вдруг да что отыщется ценное, они с удовольствием повиновались и вернулись.
Ступеньки полустертые, башня древняя, камни побелели, как морда старой собаки, я поднимался как можно тише, ноздри уловили новый запах, и почти сразу я увидел за поворотом, почти на той стороне башни, расплывающийся силуэт в шероховато-кислом цвете.
Лук не поможет, через десять-двадцать ступенек окажусь лицом к лицу, а пока нас разделяет каменное основание. Я приготовил нож, даже для броска не будет размаха, начал продвигаться на цыпочках, задерживая дыхание.
Человек, которого не увидеть в обычном диапазоне, с луком в руках сидит на ступеньке и перебирает разложенные рядом стрелы. Почти все с белыми перьями, но две с ярко-красными и одна со зловеще-черным нехорошим металлическим оттенком.
Я сделал еще шажок, занес нож рукоятью вперед для удара в висок, как вдруг сверху раздался режущий уши вопль:
– Карган!.. Смотри слева!..
Засадник резко обернулся, удар пришелся ему в переносицу. Я тут же поспешно полоснул лезвием по горлу, взглянул наверх и прыгнул в сторону, покатился, успев увидеть, как там из ниоткуда поднялся багровый силуэт с вытянутыми вперед руками, как при стрельбе из арбалета, большого арбалета.
Раздалось шипение, в лицо ударила волна тугого горячего воздуха. Зеленая вспышка осветила стены до мельчайших подробностей, тут же погасла, погрузив мир на короткий миг во тьму. Камни злобно шипели, потекли красные струйки, а в месте удара осталась выжженная дыра с оплавленными краями.