До своего ранения он сделал в кабинете металлическую дверь, как в сейфе, ключи никому не отдавал, так что на его территорию никто не покушался. И застал он его в первозданном виде. И сейф с наиболее важной документацией (естественно, не с черной бухгалтерией — для ее хранения есть и другие места) был на месте. Два месяца отсутствия легли слоем пыли на стол, но его это сейчас не волновало.
Он нажал на кнопку селектора, вызвал тут же признавшую хозяина секретаршу и потребовал:
— Через пять минуту меня в кабинете. Все. Как ни странно, при безумном, беспорядочном, больше походившем на грабеж под лозунгом «грабь награбленное» правлении Инессы распорядок дня, заведенный Арнольдом и свято соблюдавшийся при г6 правлении, остался неизменным.
— Ну что, коллеги, — обвел он взглядом своих сотрудников. — Вольница кончилась. Всю документацию за мое отсутствие по всем линиям — мне на стол. Будем разбираться с вами, дорогие мои. И раздавать пряники.
— Часть документов у Инессы Николаевны, — раздался голос бухгалтерши.
— Кто это? — удивился Арнольд.
— Глушко.
— Я знаю, что Глушко… Кто она такая?.. А я сейчас объясню для непонятливых. Она, друзья мои, никто…
Инесса с Доном Педро прилетели во второй половине дня. От Инессы разило вином и дорогими французскими духами. Под глазами у нее залегли мешки от неуемных оргий и пьянок, зато глаза амазонки яростно сверкали, меча молнии.
— Что это такое? — закричала она. — Я не могу попасть в офис. Что это за гоблины у входа?
— Это новая охрана фирмы, — произнес, посмотрев на нее снисходительно, Арнольд.
— Новая охрана?!
— Вообще, приличные люди здороваются сначала. Тем более с выбравшимися с того света.
Она ничего не ответила, плюхнулась на мягкий кожаный диван, закинув ногу на ногу. Вытащила золотую зажигалку, сунула в зубы сигарету. Зажигалка не хотела давать огня, поскольку пальцы у Инессы дрожали. Дон Педро предупредительно щелкнул своей. Инесса затянулась глубоко.
— А у тебя хорошо холопствовать получается, — похвалил Арнольд, насмешливо глядя на Дона Педро.
— Ребята, давайте поговорим спокойно, — примирительно произнес Дон Педро. — Действительно, давно не виделись. Есть о чем побазарить за чашкой чая.
— Побазарить? Педро, ты вообще каким боком сюда влез? — Арнольд впился в него пронзительным взором. — Что, нашли друг друга? Как два скорпиона в пустыне?
— Ну вот, начались оскорбления, — укоризненно произнес Дон Педро.
— Да какие там оскорбления?.. Вы что, думали, по-вашему получится, да? — Арнольд засмеялся. — Я смотрю, как резво взялись… Инесса, ты зачем особняк на Чайковского захватила? Это не твое…
— Валера покупал!
— Вдвоем мы его покупали. А вас, как принято говорить в Одессе, там не стояло… Не по-человечески это. И не по понятиям… Решила, что с «Востоком» можешь управиться, достаточно тебе вселиться в офис. А главное — вот здесь, — Арнольд согнутым пальцем постучал себя по лбу со звуком, как от постукивания по деревяшке. — Все здесь, господа-товарищи… А вы решили меня как лоха сделать.
— Ты мужа моего все время обирал! Достаточно! — завопила Инесса.
— Это вопрос спорный, — покачал головой Арнольд, сидя в кресле, закинув ногу на ногу и барабаня ладонью по колену. — Глушак хоть и тяжелый был человек, но с понятиями. Он бы никогда такого не позволил. А ты просто не понимаешь, что творишь, Инесса. С Доном Педро связалась, — он презрительно усмехнулся, — а не знаешь, что в бизнесе — он дуб. Без нас у него ни одного дела не выгорело. Посмотри на него… Ты думаешь, какое у него главное чувство ко мне, к Глушаку, к Плуту было?
Педро покачал головой, подняв глаза к потолку с видом — мол, мели Емеля…
— Зависть, — произнес Арнольд. — Он нам завидовал всю жизнь. Болезненно. Мне даже жутковато становилось, когда он мне затылок глазами буравил. И смешно… Он неудачник. Погорел, как швед под Полтавой, в последнее время везде, где только мог, и решил за счет тебя, красавица, свои дела поправить. А ты ему в объятия упала. Педро, признавайся, на какие бабки ты ее уже замутил?
— Арнольд, не надо такие вещи говорить, — вздохнул Дон Педро. — Ну это же гнилой базар. Не надо.
— А ты, Инесса, — продолжил, не обращая на него внимания, Арнольд. — У тебя и раньше мозги ни на что, кроме как мужиков охмурять, больше не годились. И ты решила в одиночку фирму потянуть. Куда тебе!
— Пошел ты на хер, урод! — завопила Инесса, отшвыривая сигарету на пол, так что та упала на кожаную обивку и прожгла ее. Арнольд подскочил к креслу и плеснул из бокала.
— Имущество портишь, — сказал он, возвращаясь в кресло.
— Пошел ты! — завизжала Инесса. — Тут все мое! Все муж мой создал! А ты присосался, как клоп, твою мать! И я не отдам тебе ничего!
— Ладно, поговорили. — Арнольд зевнул откровенно. — На склад не ходи, там арестовано все. Будем ревизию проводить. И вообще, Инесса, я бы на твоем месте не стал подделывать так грубо учредительные документы. Оно чревато. Можешь с законом поссориться.
Она ничего не ответила.
— Подробно с вами позже разберемся. А сейчас пошли вон. — Арнольд нажал на кнопку вызова охранника — — Надоели.
Дон Педро сжал кулак, бешено взглянув на Арнольда. Тот с интересом посмотрел на него и посоветовал:
— Педро, а ты ударь меня… И посмотрим, что дальше будет.
На пороге возник охранник, демонстративно поигрывая резиновой дубинкой.
— Ты крутовато забираешь, — негромко произнес Дон Педро. — Глушак тоже крутой был…
— Что? А вот это интересно. — Арнольд легко поднялся с кресла, на миг ощутив, как кольнуло в раненой груди и сперло дыхание. Приблизился к Дону Педро. — А ведь это идея…
— Какая идея? — напряженно спросил Дон Педро.
— Почему это ты один не получил пулю в тот день, а, Дон Педро?.. Есть над чем подумать на досуге.
— Ты совсем в Германии с ума съехал! — нервно воскликнул Дон Педро, повернулся и почти выбежал из кабинета. Следом за ним, гордо выпрямившись, проследовала Инесса.
Арнольд потер щеку и произнес:
— Ох, Дон Педро…
Ушаков поднял голову и разглядел появившийся в окне седьмого этажа женский силуэт.
Он поднялся на лифте, хотя после сорока лет приняла за должное не пользоваться им — укреплял все чаще шалящее сердце. Но сейчас было не до физических упражнений.
Света уже открыла дверь и ждала его в проходе.
— Ты чего не спишь? — спросил он.
— Бессонница. — В прихожей она прижалась к нему, потерлась щекой о его щеку.