— Ух ты, — прошептал он.
— Нравится?
— Неплохо.
— Рот не разевай особенно. Треть — наводчику. Наводка верная. Человек заработал.
— А если бы неверная была?
— Тогда бы он нам заплатил. Если говоришь, что там должно быть десять тысяч, значит, отвечаешь за слова. Ясно?
— Да.
— Ну и тебе перепадет… Или не перепадет, а?
Художник пожал плечами:
— Как скажешь.
— Правильно, волчонок. Не верь, не бойся, не проси — основные заповеди. Да?
— Да.
— На, на мороженое, — от общей кучи Зима отмерил пачку. — Да бери, не укусят.
Уже позже, вспоминая эту добычу, Художник трезво осознавал, что была она не особенно велика. Но тогда он ощущал себя так, как если бы получил наследство от Рокфеллера.
— Только мошной особо не тряси и не трепи никому языком, — напутствовал Зима. — А то быстро на нарах куковать будем.
— Я знаю, — кивнул Художник.
Он не собирался шиковать напоказ, хвастаться. Он просто наслаждался тем, что на некоторое время отступила нищета, в тюрьме которой он томился всю жизнь — все деньги в семье быстро пропивались матерью.
А еще через два дня в Ахтумске произошло другое знаменательное событие. Случилось это на квартире Людки, где собирался отчаянный блатной народ, лилась рекой водка, бывали доступные девки.
— На, — Зима протянул стакан водки Художнику. — Сегодня можно. Поработали хорошо.
Художник проглотил с натугой обжигающую жидкость — раньше Зима не баловал его горячительными напитками, — и все поплыло перед глазами.
А потом развязная, полупьяная подруга Людки поволокла его в тесную, душную спальную. Там все и произошло.
Утром после этого им овладело странное чувство: с одной стороны — ликование, легкость, будто у него выросли крылья; с другой стороны — будто он, поднявшись высоко, бултыхнулся в самую грязь…
Звонок сотового телефона развеял дым воспоминаний.
Художник протянул руку к трубке, включил ее и услышал:
— Художник?
— А кто же еще.
— Этих троих, ну, в общем, все… Но тут проблема.
— Что-что? Какая такая проблема? — .спросил Художник.
— Бумаг при нем не было.
— Должны были быть!
— Там мусор, а не бумаги.
— Дома не оставил?
— Вряд ли.
— Ладно. Давай ко мне…
— Стоять, суки! РУБОП!
Прибалт оказался быстр, рука его нырнула за пазуху. По оперданным, он постоянно таскал за пазухой взведенный шестнадцатизарядный пластмассовый «глок» и не раз демонстрировал готовность пустить его в ход. Но такого шанса ему предоставлять никто не стал. От собровца, выскочившего из подкатившего фургона-рафика с окнами, занавешенными желтыми занавесочками, он получил по хребту прикладом автомата и угомонился на асфальте, сипло хрипя и постанывая.
Влад на ходу вылетел из оперативной «шестерки», застывшей перед носом бандитской «оружейной» тачки — синей «БМВ» с тонированными стеклами.
Водитель «БМВ» — рыхлый, пузатый парень по кличке Бобрик потянулся к ключу зажигания. Нетрудно было догадаться о его планах — сдать назад, скользнув крылом по собровскому фургону, и, сшибив Прибалта, оперативников и двух покупателей, попытаться вырваться из окружения. Бобрик — отморозок. Он способен на все!
Двигатель «БМВ» взревел. Бобрик врубил скорость…
— Вылазь, — почти ласково прошептал Влад, высаживая с одного удара рукояткой «стечкина» стекло «БМВ».
А потом — коронный номер Бронепоезда — так Влада прозвали и бандиты, и коллеги. Он сграбастал за шкирман восьмидесятикилограммового Бобрика и выдернул его наружу прямо через разбитое стекло.
Тот взвыл, как свинья, которую несут на забой. Но Влад умелым ударом угомонил его.
И вот все пятеро «оружейников» разложены на асфальте в наручниках. И можно перевести дух.
— Класс! — поднял палец вверх Роман Казанчев — начальник отдела.
— Рады стараться, — улыбнулся широко Влад, обнажив белые, ровные зубы, будто специально подаренные их счастливому обладателю для рекламы зубной пасты «Блендамед».
— Ну-ка, где железо? — Казанчев открыл багажник и удовлетворенно крякнул.
В багажнике был арсенал — две израильские снайперские винтовки, шесть пистолетов-пулеметов чешского производства и пять кило пластита.
Торговцев смертью взяли в самый любимый ими момент — обмена оружия на «хрусты».
Захват прошел удачно. Начиналась рутина.
— В контору, — велел начальник, когда первые формальности были закончены.
В РУБОПе оперативников ждало оформление протоколов, разъяснения понятым их прав и обязанностей, съемка изъятого на видео, допросы.
Можно считать, оперативное дело «Западники», которое РУБОП вел пять месяцев, частично реализовано. Перекрыт один из каналов контрабанды оружия из Латвии в Москву.
Наконец понятые поставили свои подписи в указанных местах под словами «замечаний и дополнений не имеем». К трем часам дня основная часть программы была завершена. Но следователь, сидевший через два кабинета, еще допрашивал задержанных.
— Ну что, братки, смажем успех? — спросил майор Ломов по кличке Лом, потерев руки.
— Кому за бутылкой идти? — деловито осведомился старлей Николай Балабин, прозванный Николя за аристократическую внешность и изредка просыпающиеся аристократические манеры.
— А чего идти? — Влад полез в шкаф, где плотно на вешалках висела его милицейская форма — зимняя и летняя, — на случай строевых смотров или других служебных бедствий. Он покопался за свертками и вещмешками и выудил бутылку.
Закуску наспех приготовили, бутылку распечатали. Первая рюмка прошла так, как положено, — легко и хорошо.
— Здорово ты Бобрика, — хмыкнул Балабин. — Как щенка нашкодившего.
— В первый раз видишь Бронепоезда на боевых рельсах? — усмехнулся Ломов.
— В первый.
— Это зрелище, достойное кинематографа.
— Я Бобрика допрашивал, — сказал Балабин. — Он все не мог прийти в себя. Я ему воды дал. У него зубы о стекло стучат. Говорит: «Ничего, адвокаты через недельку меня вытянут из тюрьмы, я этому жирному брюхо вскрою».
— Это кому вскроет? — осведомился Влад.
— Тебе.
— Так, — Влад встал. — Его еще в камеру не отправили?
— Следователь протокол оформляет, — сказал Балабанов.