– Гм, – сказал Элиот. – Я бы так губы не раскатывал.
– Я могу противостоять убеждению; для меня это звучит как усовершенствование.
– Когда-то у меня была кофе-машина, которая не добавляла молоко, как я ни жал на кнопки. Она не стала лучше. Она просто была сломана.
– Я не сломан. Кто ты такой, чтобы называть меня сломанным?
Элиот ничего не сказал.
– Это эволюция, – сказал Уил. – Вы, ребята, долго охотились на нас, и я развил в себе защиту.
– Как звали твою девушку?
– Что?
– Сесилия, верно? – Элиот посмотрел на приборную панель. – Ты уже сутки не упоминал о ней.
– На что ты намекаешь? Что я должен скорбеть о ней?
Элиот кивнул:
– Именно на это я и намекаю.
– Какого черта… Я пытался выжить! Меня хотел задавить скотовоз! Прости, что я не рыдал у тебя на плече, оплакивая свою девушку!
– Веские причины, ты полностью оправдываешь себя.
– Ублюдок! Да что ты знаешь о любви! Что это, по-твоему? Мозговая активность? Нейрохимия?
– Подозреваю, это своего рода убеждение.
– Значит, я невосприимчив к нему? В этом твоя теория?
– Фундаментальной характеристикой людей является желание. Оно их определяет. Скажи мне, что человек хочет, хочет по-настоящему, и я скажу тебе, что он собой представляет и как его убедить. Тебя убедить нельзя. Ergo [8] , у тебя нет желаний.
– Чушь собачья! Я любил Сесилию!
– Ну, раз ты так считаешь…
– Надо же, робот читает мне лекцию о любви! Я сломан? Это ты сломан! Скажи мне, что такое, по-твоему, любовь! Ответь, я действительно хочу знать!
– Ладно, – сказал Элиот. – Это определение себя через видение другого человека. Это познание другого человеческого существа на настолько интимном уровне, что ты перестаешь замечать хоть какую-то значимую разницу между вами и начинаешь считать, будто без нее ты неполный. И так происходит все двадцать четыре часа в сутки, пока она не направляет на тебя скотовоз, а ты не стреляешь в нее. Вот так.
Уил некоторое время смотрел на дорогу.
– Прости, что назвал тебя сломанным, – сказал Элиот.
– Забудь об этом.
– Мы все сломаны. Так или иначе.
* * *
Уил спал, а когда проснулся, увидел, что лобовое стекло превратилось в металлическую решетку. Мост, сообразил он, желтые уличные фонари с натриевыми лампами раскидали его стальные балки во все стороны. Элиот закинул одну руку на спинку соседнего сиденья и сдавал задним ходом. Проносившиеся мимо машины гудели. Протарахтел мотоцикл, водитель прокричал нечто непечатное. Они съехали куда-то за угол, и Элиот выключил двигатель.
– На мосту камера видеофиксации, – сказал Элиот. – Едва не попались.
Уил посмотрел в окно на кофейню, предлагавшую вафли. Улица была застроена высокими, причудливой архитектуры зданиями. Из-под присыпавшего их снега виднелись цвета пастельных тонов. Уличные фонари украшало кованое кружево. Людей в поле зрения не было. Час, судя по всему, был поздний.
– Где мы?
– В Гранд-Форкс.
– И что мы делаем?
– Ждем, – сказал Элиот. – Чуть-чуть подождем, а потом пешком перейдем через мост. Не вместе, по отдельности, я думаю, потому что мы и так могли вызвать подозрения. А на той стороне мы найдем машину и продолжим наш путь до Миннеаполиса. Там мы в какой-нибудь будке с плохоньким освещением сделаем фотографии на паспорт и посетим административное здание на Третьей авеню, которое является агентством по выдаче паспортов, и подадим заявления на выдачу новых взамен украденных. Нас попросят предъявить документы, которые доказывают, что, во-первых, мы граждане США, а во-вторых – что мы те самые, кто указан в первых документах. Все это происходит в форме снисходительного, вялого собеседования, противоположного тому, что проводится в аэропорту, когда офицер так и будет тянуться к нашим бумагам, так что позволь мне повлиять на нашего чиновника и убедить его в том, чтобы он принял наши фотографии из экспресс-фото. Этот человек запустит процесс выдачи новых паспортов на фальшивые имена с нашими фотографиями.
– На это должны уйти недели, разве не так?
– Нет. Это займет четыре часа, если ты приплатишь за скорость. После этого мы окольными путями доберемся до Сиднея, балансируя между опасностью, что наши поддельные документы будут обнаружены, и необходимостью избегать аэропорты с системой распознавания лиц. Я подумываю сначала о Ванкувере, потом о Сеуле, потому что «Корейские авиалинии» очень подходят для наших целей. Никакого обмена данными. Я ответил на твой вопрос?
– Да.
Они ждали. Уил зевнул. Мимо прошла женщина, она напомнила Уилу кого-то – он так и не понял, кого именно. Наконец Элиот открыл дверцу.
– Выжди десять минут, потом иди прямиком через мост. Не поднимай головы. Это важно. Не смотри вверх ни под каким видом. Ясно?
– Ясно, – сказал Уил.
Элиот вылез из машины. Дверца захлопнулась. Уил увидел, как бежевое пальто Элиота скрылось за углом кофейни.
Окно запотело. Машина наполнилась холодом. Уил думал о Сесилии. Они познакомились в зоомагазине. Он прошел мимо, потом сдал назад и сделал вид, будто заинтересовался щенком. Почти купил его. Только потому, что щенков продавала она. На втором свидании Уил выяснил, что она не очень любит животных. Что ей гораздо сильнее нравится организовывать их. Главным образом, сажать в клетки. И решать, что им есть. Когда Сесилия стала бросать намеки насчет жениться – это началось через три месяца, – столь необычная черта ее характера заставила его задуматься.
Уил вылез из машины. В легком тумане было видно всего на несколько сотен ярдов вперед. Он сунул руки в карманы и тронулся в путь. Опустив голову. Слева изредка проезжали машины, разбрызгивая шугу. Уил дошел до моста и начал подъем. Внизу скользила черная река. Мост оказался высоким. И длинным. Уил даже не представлял, что таким длинным. Какой-то пикап гуднул на необычной ноте, и он поднял голову, прежде чем вспомнил, что делать этого нельзя. Примерно на середине моста сзади подъехала машина и сбросила скорость. Уил продолжал идти. Покрышки машины подминали под себя нетронутый снег возле самого бордюра. Она двигалась вровень с ним. Уил не поворачивался. Он уже видел другой конец моста, но Элиота там не было.
Мир озарился красными и синими вспышками. Уличный шум разорвало рявканье.
– Сэр, остановитесь. – Это был мегафон.
Уил остановился. К нему подъехала патрульная машина. Дверца открылась, и оттуда вылез коп с темными усами.
– Будьте любезны, сэр, выньте руки из карманов.
Он показал им свои руки.