– Согласен, – кивнул Катон. – Что ж, могу предложить непыльную работу. Правда, есть определенный риск. Если мое предложение тебя заинтересовало, приходи сюда на рассвете, поговорим.

Слова Катона удивили бывшего легионера, однако он ничего не ответил и с поклоном похромал назад к пристани.

Макрон проводил Децимуса взглядом, а когда тот скрылся из вида, обратился к другу:

– Объясни, что все это значит?

– Со времени нашего прошлого пребывания в Британии положение сильно изменилось. Разумеется, мы получим соответствующие инструкции от губернатора, но его оценка сложившейся ситуации не отразит истинного положения дел. Как всегда, последуют самоуверенные заявления и явная недооценка угрозы со стороны противника. Осторий ничем не отличается от остальных губернаторов и хочет убедить весь мир, что он успешно управляет провинцией, и эта точка зрения непременно должна найти отражение в письмах и докладах, которые мы будем посылать в Рим. Так что иногда полезно выслушать мнение простолюдинов. Кроме того, мне в лагере потребуется слуга, чтобы присматривать за вещами, и это должен быть человек, которому можно доверять.

– О каком доверии ты говоришь? – презрительно фыркнула Порция. – Как можно доверять этому бродяге? По-моему, обычный мошенник!

– Не надо делать поспешных выводов, – шутливо погрозил пальцем Катон. – Внешность обманчива, а иначе все приличные люди шарахались бы от твоего сынка.

– Они и шарахаются, – грозно рыкнул Макрон. – Если не хотят нарваться на неприятности.

– Вот негодник! – Мать шутливо шлепнула Макрона по плечу. – Да ты всего лишь котенок в тигриной шкуре, и не думай меня провести! Катон тоже видит тебя насквозь.

Лицо Макрона залила краска смущения. Он люто ненавидел разговоры, касающиеся проявления чувств, и сама мысль о том, что и его натуре не чужда некоторая сентиментальность, наполняла душу омерзением. Подобное слюнтяйство – удел поэтов, художников, артистов и иных простых смертных. Совсем иное дело воин. Настоящий солдат обязан управлять умом и чувствами и направить их на выполнение поставленной задачи. Долг превыше всего. А вот в свободное от службы время можно повеселиться на славу и пуститься во все тяжкие. Правда, не все военные одинаковы. Макрон бросил украдкой взгляд на друга. Худощавый, жилистый, на вид зеленый юнец. Впрочем, в последнее время Катон изменился. Во взгляде появилась суровость, а юношеская угловатость исчезла. Теперь каждое его движение точно рассчитано, ни одного лишнего жеста, что является отличительной чертой опытного ветерана. Но Макрон слишком хорошо знал характер друга, его беспокойный пытливый ум и страсть к трудам философов и историков, которые Катон тщательно изучал, будучи мальчиком. Да, Катон – воин совсем иного склада, и Макрон скрепя сердце признавал, что друг выгодно отличается от остальных.

– Ну, раз ты так решил, – с нескрываемым раздражением буркнул Макрон, – почему не купить раба? Можно позволить себе такую роскошь. В Лондинии полно пленных, что продаются по сходной цене.

– Не хочу слугу из местных племен. Еще не хватало, чтобы обозленный дикарь чистил мой меч и прикрывал мне спину день и ночь, пока я буду иметь дело с врагами. Нет, мне нужен тот, кто пойдет со мной по доброй воле. Да и кто подойдет на роль слуги лучше, чем бывший легионер? Децимус обладает всеми необходимыми достоинствами, и лучшего выбора не найти.

– Что ж, справедливо, – после недолгого раздумья согласился Макрон. – А теперь подыщем местечко, где можно оставить вещи. Мы отлучимся ненадолго. Ну как, справишься? – обратился он к матери.

– Уже пятьдесят лет, как неплохо со всем справляюсь. Давайте, идите по своим делам, мальчики.

Часовой указал на административное здание, которое занимал губернатор, и друзья, пройдя через двор, направились ко входу. Толстые стены приглушали шум стройки, но на плитах виднелся слой пыли и глубоко въевшаяся грязь, а по краям двора лежали груды строительных материалов. Многочисленные чиновники с грифельными досками и свитками сновали из кабинета в кабинет, а внутри штаб-квартиры, обогреваемой жаровнями, за длинными письменными столами работали люди. Катон подошел к младшему трибуну, погруженному в чтение документов, и постучал костяшками пальцев по столу. Трибун поднял голову:

– Чем могу служить?

Катон кратко изложил суть дела.

– Мы только что сошли на берег, я должен представиться губернатору и подыскать жилье до отправки по месту службы. Кроме того, нам понадобится комната для дамы.

– Жилье? Здесь с этим туго. Пришлось переделывать конюшню, чтобы разместить людей. Там есть несколько свободных мест. В помещении сухо и имеются приличные койки.

– А можно остановиться где-нибудь в городе?

– Что ж, попытайте счастья. Но это влетит в кругленькую сумму, да и грязь неимоверная. Большинство комнат сдается за почасовую оплату. Ну, понимаете, что я имею в виду.

– Нас устроит конюшня, – решил Катон. – Багаж мы оставили у входа. Найдется кто-нибудь, чтобы перенести его в конюшню? Пусть проводят даму. А нам с центурионом Макроном надо без промедления представиться губернатору Осторию. Будьте любезны, проводите нас к нему…

Трибун со вздохом отложил в сторону доклад, который изучал, и встал из-за стола.

– Сюда, господин. Я позабочусь о ваших вещах.

Он провел друзей через зал в коридор, вдоль которого располагались маленькие кабинеты. В некоторых работали писари, а другие занимали офицеры и гражданские служащие из штата губернатора.

Дверь в конце коридора была приоткрыта, и трибун жестом попросил Катона и его спутника подождать, а сам постучал по деревянной раме.

– Господин, два офицера, только что прибывшие из Рима, желают вас видеть.

После короткой паузы усталый высокий голос сказал:

– Хорошо, пусть войдут.

Глава 4

Губернатор Осторий сидел за письменным столом, закутавшись в теплый алый плащ. В комнате горела жаровня, и было очень душно. Пододвинув стул к огню, он склонился над кипами документов и грифельных досок. Осторий устремил усталый взгляд на вошедших в комнату офицеров, которые, вытянувшись по стойке смирно, отдали честь. Катону бросились в глаза изборожденное морщинами лицо губернатора и глубоко посаженные глаза, от которых тоже разбегались в стороны морщинки. Он знал, что Осторий слывет отличным воином, искусным администратором, а также решительным и требовательным командиром, но такая репутация как-то не вязалась с сидящим перед ним пожилым мужчиной хрупкого телосложения.

– Представьтесь, – потребовал Осторий и, тут же закашлявшись, прижал ко рту кулак, чтобы унять приступ. – Итак, слушаю вас.

Как старший по званию, Катон заговорил первым:

– Префект Квинт Лициний Катон.