Проходит время, и в Америке, и за ее пределами администрацию Обамы все больше начинают судить не по словам, а по делам. Говорить Обама умеет, ну а что насчет конкретных дел? Республиканцы могут и должны требовать от президента ответственности, но не смогут этого добиться, если не преодолеют разногласий в своей среде и не представят конструктивной критики и ясной, продуманной альтернативы, основанной на реалистичной оценке интересов, возможностей и имеющихся в распоряжении США вариантов.
Что касается прочувствованных, но непродуманных и нереалистичных нападок на внешнеполитический курс администрации, то они не принесут никакой пользы ни в политическом смысле, ни в практическом. Зато суровая и вдумчивая критика пойдет народу и партии на пользу, это точно.
Дмитрий Саймс в соавторстве с Ричардом Бертом, 2009 год
(из интервью «Парламентской газете», 20.11.2009)
— Господин Саймс, о необходимости «перезагрузки» американо-российских отношений сказано немало. Насколько, на ваш взгляд, эти высказывания соответствуют реальным целям и устремлениям нынешней администрации Соединенных Штатов?
— Вполне очевидно, что президент Обама относится к этой теме серьезно. Очевидно также, что на фоне озабоченности внутренними проблемами и проблемами, связанными с другими регионами мира, такими как нераспространение оружия массового уничтожения, напряженность в отношениях с Ираном и Северной Кореей и, естественно, сложная обстановка в Афганистане, ни ему лично, ни Соединенным Штатам не нужны дополнительные враги и лишние конфликты. Ну и, кроме того, президент Обама куда более прагматичный человек, чем его предшественник, и он гораздо меньше поддается искушению учить всех остальных, как жить, и объяснять другим странам, в чем заключаются их национальные интересы. Поэтому я думаю, что желание найти новые формы отношений с Россией — это желание серьезное и люди в нынешней администрации готовы в этом направлении работать.
— Вы считаете, что такое желание реализуемо? Ведь противников нормализации наших отношений предостаточно.
— Конечно, здесь все непросто. Именно потому, что администрация так поглощена внутренними проблемами, ей сложно идти на какие-то шаги, которые вызвали бы отторжение со стороны серьезных политических сил в стране. Более того, в самой администрации есть немало людей, не в первом эшелоне, а на вторых, но важных ролях, которые по своему мышлению очень мало отличаются от неоконсерваторов. Они открыто не говорят, что нормализация отношений с Россией не нужна, но по каждому конкретному вопросу трактуют российские намерения и последствия американских уступок таким образом, что администрации становится трудно делать те вещи, которые требуется делать, для того чтобы «перезагрузка» произошла всерьез и надолго.
— Большим камнем преткновения на пути американо-российского сближения был план размещения элементов американской противоракетной обороны в Чехии и Польше. Теперь он отложен, но тут же появились другие, не более для нас приятные. Как вы прокомментируете эти процессы?
— У прежней администрации отношение к ПРО было почти религиозным. Была угроза, не было угрозы, были необходимые технологии, не было таких технологий — все равно администрация Джорджа Буша исходила из того, что противоракетная оборона — дело святое. Эта программа — наследница программы «звездных войн», а потому правоверные консерваторы должны ее осуществлять.
Демократы были и остаются менее приверженными идее противоракетной обороны. Они также менее склонны паниковать по поводу Ирана. И элемент прагматизма, явственно присутствующий в действиях администрации Обамы, привел к тому, что по поводу программы ПРО был сделан вполне логичный вывод: все то же самое вполне осуществимо дешевле, надежнее и быстрее. Идея не расстраивать Россию не была принципиальным мотивом пересмотра подхода к размещению противоракетной обороны в Центральной Европе. Но, конечно, факт, что в дополнение ко всем остальным преимуществам можно было еще и снять напряженность в отношениях с Москвой, воспринимался как серьезный дополнительный бонус.
Но сейчас администрация подвергается существенному давлению со стороны ряда руководителей стран Центральной Европы и их друзей в Вашингтоне из числа этнических общин, которые зачастую мыслят категориями холодной войны. У них есть большое желание компенсировать потерю третьего позиционного района таким образом, чтобы инфраструктура НАТО все равно переместилась еще ближе к России и непосредственно против нее, а не под предлогом ответа на иранскую угрозу.
Так появилась идея поставить в Польше на постоянное боевое дежурство ракетные комплексы «Пэтриот», разместить там и в соседней Чехии другие элементы американской военной инфраструктуры, проводить военные маневры в прибалтийских странах. Предлагается, чтобы эти страны начали срочно перевооружаться и готовиться отражать так называемую российскую агрессию. Не думаю, что, случись все это, Москва испытает чувство благодарности. Вот почему для администрации Обамы очень важно не допустить создания ситуации, когда последствия отказа от третьего позиционного района ПРО могут оказаться куда более вредными для российско-американских отношений, чем последствия осуществления планов администрации Буша.
— Вы сказали, что демократы менее склонны паниковать по поводу Ирана и использовать эту страну в качестве предлога для действий на международной арене. В то же время чуть раньше вы же назвали Иран в числе главных внешнеполитических проблем для Соединенных Штатов. Здесь нет противоречия, но все же расскажите несколько подробнее о вашем видении ситуации.
— В отношении Ирана проблема состоит в том, что администрация Обамы очень не хотела бы оказаться обвиненной в какой-то договоренности с Москвой в ущерб интересам Польши и Чехии. Поэтому, боясь утечек информации, администрация категорически не желала обсуждать эту тему с российскими партнерами. Мы могли бы сделать то-то, если бы вы уступили нам в том-то… На такой диалог Вашингтон не пошел.
Это привело к парадоксальной ситуации. Президента Медведева после встречи с президентом Обамой спрашивают, как он относится к теме санкций против Ирана. Он отвечает, что Россия в принципе не верит в эффективность санкций, но бывают ситуации, когда другого выбора нет. И администрация США стала преподносить это как большой сдвиг в российской позиции и серьезную победу американской дипломатии. Но, как говорят в таких случаях, дьявол — в деталях.
Какие конкретно могут быть применены санкции в ответ на какое-то иранское поведение — все это с Россией не обсуждалось. Президент Медведев в такой ситуации, как мне кажется, сделал заявление, которое подтвердило позицию, основанную на здравом смысле: да, в принципе, санкции — это не наш путь, но нельзя полностью исключить, что на каком-то этапе в ответ на что-то могут быть приняты меры какого-то рода. В результате администрация США не имела никаких заверений от России о том, что далеко идущие санкции будут пользоваться поддержкой Москвы.
Более того, санкции, которые администрация США считала наиболее эффективными, например запрет на ввоз в Иран продуктов нефтепереработки, в первую очередь бензина, не получили поддержки не только со стороны России и Китая, но и со стороны Германии. Поэтому теперь заговорили о мерах воздействия на Тегеран в сфере финансов, страхования и перестрахования.