Я согласно киваю и вижу перед глазами Еву верхом на неоседланном Восторге. Она словно слилась воедино с лошадью.
– Я работаю с учениками по двум программам и обычно выбираю их сама. Но в данном случае сделаю исключение. Так что вам решать.
– А в чем различие?
– Пансионерки привозят своих лошадей и платят за пансион и обучение. Так называемые работающие ученицы ездят на моих лошадях и живут здесь. Они зарабатывают на содержание, обслуживая конюшни. В любом случае, если ученица еще не окончила среднюю школу, родители оплачивают преподавателя. И всех девочек отпускают домой на воскресенье. Ну, разумеется, кроме тех, что живут далеко. А до вашего дома около часа езды, так?
– Примерно. Вероятно, Еве лучше стать работающей ученицей.
– Значит, вы не планируете отправить сюда Еву вместе с Восторгом?
– Нет, – торопливо отвечаю я.
– А почему?
– Потому что у него всего один глаз.
– Это не делает его негодным для верховой езды.
– Как вы сказали? – лепечу я, а в голове уже вертится страшная мысль. А что, если Натали изображает притворный интерес к Еве лишь для того, чтобы заполучить Восторга?
– Если второй глаз видит хорошо, все в порядке, – как ни в чем не бывало заявляет Натали. – Лошади не видят препятствие, которое преодолевают, находясь от него на расстоянии шести футов.
– Только не говорите об этом Еве, – с несчастным видом умоляю я, ища глазами дочь.
Значит, нас все-таки одурачили. Мне очень хочется немедленно уехать домой. Но куда же, черт возьми, увели Еву?
– О чем не говорить Еве? – недоумевает Натали. Похоже, она не подозревает, какую боль причинили ее слова.
– О правилах соревнований. Я действительно не хочу, чтобы Восторг снова принял в них участие. Ему уже семнадцать лет, у него проблемы с ногами. И вообще, я категорически возражаю. Восторг сейчас на заслуженном отдыхе, и менять ничего не надо.
– Вот и прекрасно. – Карие глаза Натали смотрят на меня в упор. – Я надеялась услышать именно такой ответ, потому что для Евы у меня имеется особая лошадь.
Я не могу опомниться от изумления.
– Пойдемте со мной, – приглашает Натали и, оставив Щеголя, направляется по проходу.
После недолгого колебания я следую за ней. Натали идет так быстро, что мне приходится перейти на трусцу.
– А что будет с ним? – задыхаясь, спрашиваю я.
– С кем? – не понимает Натали.
– Со Щеголем. Мы что, так его и бросим без присмотра?
– Девочки о нем позаботятся.
– Но они же ушли с Евой.
– Ах, милая, здесь полно других девочек. – Натали машет руками. – Куда ни глянь, всюду толпа девчонок.
Натали заходит в крытый манеж, а я, прежде чем последовать за ней, оглядываюсь.
Вокруг Щеголя уже сгрудилась стайка девочек. Две гладят его по морде, а остальные обматывают ноги.
* * *
Натали проводит меня по огромному манежу, и мы выходим через дальнюю дверь в другое здание, где находятся денники. Их здесь очень много. Натали останавливается возле таблички, на которой написано «Дымчатый Джо».
– Вот он, – с гордым видом сообщает Натали.
Я заглядываю внутрь и не могу сдержать удивление.
– Подождите, я его выведу. – Натали снимает с крючка чембур и слегка приоткрывает дверь.
В просвете тут же появляется голова с черной челкой и умными глазами и толкает дверь, пытаясь открыть ее шире. Натали пристегивает чембур, и я вижу, как она продевает мундштучную цепочку.
Я отступаю назад, а Натали выводит лошадь из стойла. Настоящая вороно-чалая масть. По всему туловищу равномерно распределены белые и черные шерстинки, кое-где видны черные пятнышки. Грива и хвост черного цвета. Морда у лошади широкая, с большими, четко очерченными ноздрями, хвост ниспадает по покатому крупу. Туловище такое компактное, что на первый взгляд кажется коротким, но это впечатление ошибочное. Все объясняется плотным сложением, плечи и бока поражают мощью, а шея как у настоящего жеребца. Я заглядываю вниз: да, кастрированный. Но готова поспорить, случилось это, когда лошадь достигла полной зрелости.
Удивительней всего, что я не могу определить породу. Лихорадочно роюсь в памяти, перебирая все известные мне породы и даже различные помеси. Нет, этот вид мне незнаком. В конце концов, оставляю неблагодарное занятие и спрашиваю напрямик у Натали.
– А, хорошо, что честно признались! – смеется Натали, стараясь уклониться от ласк Дымчатого Джо. – Большинство делают вид, что знают все на свете. Это нокота.
– Как вы сказали?
– Нокота, – повторяет Натали, отталкивая лошадиную голову и разглаживая волнистую челку Дымчатого Джо. Потом она гладит Джо по морде, и тот лижет ей руку.
– Никогда о такой породе не слышала.
– Дикие лошади из Бэдлендс [2] в Южной Дакоте.
– Значит, Джо – дикая лошадь?
– Ну, не сам Джо. Однако представители этой породы действительно являются потомками индейских равнинных пони. Что касается Джо, он – прямой потомок лошадей, конфискованных у вождя сиу Сидящего Быка. Несколько стад случайно попали в Национальный парк Теодора Рузвельта еще в сороковые годы, когда правительство занималось отловом скота и отстреливало диких лошадей. Только благодаря этому порода и уцелела.
– Серьезный парень, – соглашаюсь я и приглядываюсь к лошади пристальнее. Крепкие ноги, тяжелая голова, густой волнистый хвост. В нем явно просматриваются черты мустанга, а также признаки андалузской и фризской породы. Джо, в свою очередь, с озадаченным видом рассматривает меня. – Сразу видно, крепкий орешек.
– Еще какой! Наверняка сумел бы выжить в Бэдлендс. В результате правительство согласилось оставить в парке одно стадо, но признали эту породу уродливой и попытались изменить фенотип.
Я не верю своим ушам. Фенотип? Неужели она оговорилась?
– Да, хотели заменить всех племенных жеребцов современными породами. Утверждали, что такое количество вороно-чалой масти является результатом кровосмешения, и несли прочую ерунду. Только взгляните на этого красавца! – возмущается Натали, показывая на Джо. – Разве здесь может идти речь об инбридинге? Как бы там ни было, спасением породы мы обязаны двум братьям. Занимательная история. Если хотите, дам вам несколько статей, чтобы узнать подробности. Удивительные лошади. Полностью отдаются работе, независимо от поставленной задачи, будь то выездка или любой другой вид соревнований.
– И эту лошадь вы выбрали для Евы?
– Угадали.
– А чем объяснить такое решение?