– В чем дело? Где Дэн?
Я молчу в трубку, не в силах говорить, а потом выдавливаю:
– Дэн? А кто это такой?
– Все понятно, – вздыхает Мутти. – Где ты находишься?
* * *
На подъездной дороге к дому мой телефон звонит не умолкая. Трясущимися руками достаю его из сумочки.
– Кто это? – интересуется Мутти.
– Он, – сердито бросаю в ответ я, увидев номер Дэна, и бросаю телефон обратно в сумочку.
И вот мы уже заходим через заднюю дверь в дом, а телефон снова начинает звонить. Выуживаю его из сумочки и бросаю на обеденный стол. А телефон все звонит и звонит, и вертится волчком на столешнице. Тяжело дыша, не спускаю с него глаз.
– Да выключи ты его, – советует Мутти, направляясь к холодильнику.
Телефон умолкает, а передо мной, как по мановению волшебной палочки, появляется бокал белого вина. Протягиваю руку и вижу сделанный днем маникюр. Господи, ну и дура! Оттолкнув бокал, в отчаянии роняю голову на стол.
Чувствую ласковое прикосновение материнских рук. Мутти нежно гладит меня по волосам:
– Успокойся, милая. Не надо так переживать.
Телефон снова оживает и начинает подавать сигналы. Я с истеричным визгом подскакиваю на стуле, а Мутти забирает его и отключает:
– Так-то оно лучше.
Я горько плачу и пью вино. Сдавленные рыдания мешают глотать, воспаленные глаза застилают слезы, и все вокруг кажется смазанным и расплывчатым.
Теперь уже не унимается телефон, что висит на кухонной стене. Мутти с мрачным видом отключает звуковой сигнал, а потом идет в коридор. Вскоре все имеющиеся в доме телефонные аппараты умолкают.
* * *
Спустя час, подкрепившись двумя бокалами шардоне, бросаю парадные туфли на высоких каблуках у черного хода и надеваю привычные резиновые сапоги. Набросив поверх синего платья стеганый жилет, движусь нетвердой походкой к конюшне.
А там сразу иду в денник к Восторгу.
Стою, уткнувшись носом ему в шею. В этот момент с улицы доносится шум подъехавшего внедорожника. Ага, вот и Дэн пожаловал собственной персоной!
Закрыв дверь денника, ныряю под предназначенное для воды ведро.
Ворота конюшни распахиваются настежь, и слышатся тяжелые шаги Дэна. Он проходит мимо денника и поднимается наверх. С треском открывается дверь квартиры, но в следующее мгновение снова захлопывается, потом снова открывается.
– Аннемари! – ревет в гневе Дэн.
Перепуганные лошади проявляют беспокойство, шумно храпят и бьют копытами. Восторг с тихим ржаньем отступает в сторону. Приходится ухватить его за колено, чтобы напомнить о своем присутствии.
– Аннемари, где ты? Сейчас же отзовись! – Голос Дэна хриплый, надорванный.
Он с громким топотом бегает по лестнице, потом на мгновение останавливается. По звуку понятно: для того, чтобы пнуть ногой стену.
В конюшенном проходе загорается свет, а потом доходит очередь до лампочек в денниках. Все лошади проснулись и встревоженно расхаживают взад-вперед.
– Аннемари! – не унимается Дэн.
Слышу, как он обследует комнату для отдыха, помещение, где хранится снаряжение, и ванную. Потом снова поднимается наверх и идет в кабинет и, наконец, спускается вниз и останавливается прямо возле денника Восторга.
Я сижу, скорчившись, в углу и боюсь дышать. Голова прижата к холодному днищу ведра, а спина упирается в шершавые доски.
– Черт возьми, Аннемари! Что же ты вытворяешь!
Дэн так и пышет гневом, и я уже готова встать и обнаружить свое присутствие, но он неожиданно поворачивается спиной и медленно направляется к выходу. Его походка вдруг стала усталой и шаркающей.
Щелк! И гаснут лампочки в денниках.
Щелк! И конюшенный проход погружается в темноту.
Возле выхода Дэн ненадолго задерживается, но вскоре покидает конюшню, плотно закрыв за собой ворота. Через некоторое время слышится шум двигателя – Дэн заводит внедорожник. А потом наступает тишина.
Я поднимаюсь на ноги и, прислонившись к Восторгу, с рыданиями утыкаюсь лицом в лошадиную гриву.
В шесть утра просыпаюсь от сигнала будильника и оказываюсь в полном одиночестве на кожаной кушетке. Хочется плакать, что я немедленно и делаю.
Однако ровно через полтора часа мне уже надо быть в Уайлдвуде и присутствовать на собрании команды перед соревнованиями. Натали недвусмысленно намекнула, что явка родителей на это мероприятие строго обязательна, так как наш долг – оказать поддержку своим чадам. Соскользнув с кушетки, становлюсь на колени и кладу голову на пропитавшиеся затхлым запахом плесени шерстяные одеяла. Ничего более достойного в качестве постельного белья мне вчера под руку не подвернулось. Снова отчаянно реву. Прошлым вечером, когда я наконец выбралась из денника Восторга, меня ждал в спальне сюрприз. Пока я наводила красоту в стремлении сразить наповал великую любовь своей жизни, а может, когда эта любовь разлеталась на мелкие осколки – точно не скажу, – Фредди надумал переселить свое потомство ко мне на кровать. И у меня, естественно, не поднялась рука, чтобы потревожить крошечных беспомощных котят с закрытыми глазками и приплюснутыми ушками. Особенно если учесть количество выпитого до этого шардоне. Вот и пришлось рыться в бельевом шкафу в ванной, что находится в моем жилище в конюшне. Ничего лучшего, кроме ужасных колючих одеял, отыскать не удалось, и я была вынуждена расстелить их на кожаной кушетке, чтобы обливаться горькими слезами в темноте. Через три часа стало ясно, что самостоятельно не уснуть, и я решила прибегнуть к помощи снотворного, сравнимого по действию с ударом резиновой дубинки.
Но едва удалось погрузиться в сон, как затрещал проклятый будильник.
Стоит титанических усилий подняться и доползти до ванной комнаты. Однако надо поторапливаться, так как впереди ждет довольно длинная дорога, а я еще даже не упаковала вещи, необходимые для четырехдневного путешествия.
Стою в дверном проеме рядом с зеркалом и любуюсь на незнакомое создание, сильно смахивающее на болотную кикимору.
Ничего удивительного, ведь почти всю ночь напролет я проревела, и вот результат: лицо отекло, нос покраснел и распух, а под глазами багрово-черные круги. Но с этим еще можно смириться. Самое ужасное, что по всему лицу пошла сыпь, похожая на экзему. Наверное, реакция на шерстяные одеяла.
От собственного отражения в зеркале хочется рыдать, что я незамедлительно и делаю. Потом долго плещу на лицо холодную воду. Иными средствами пользоваться не решаюсь, чтобы сыпь не стала еще заметнее.
В конце концов, приходится заняться сборами, так как через четверть часа надо отправляться в путь.
* * *
Останавливаю машину возле дома, чтобы попрощаться с Мутти. Мой внешний вид приводит ее в состояние шока.