Пришло время обвинить во всем репродуктивные права, сексуальные меньшинства и женщин; началось отступление..
Возможно, это наивное суждение, но иногда мне казалось, что, если бы они прекратили на время свои злобные нападки и просто выслушали одного из тысячи жертв заболевания, которых они поливали грязью, им стало бы очевидно, что они обращаются к живым людям, а не сонму безликих бесов. Если бы они, например, узнали моего прекрасного друга, Стивена Брауна, они наверняка изменили бы точку зрения..
В начале восьмидесятых мы со Стивеном стали постоянными сотрудниками отделения подготовки Центра по предоставлению сексуальной информации Сан-Франциско. Дважды в год мы проводили занятия с новой командой волонтеров, благодаря которым организация процветала.
Зимой 1986 года мы готовили группу из пятидесяти человек. В первый день Стивен, я и еще несколько учителей попеременно работали с волонтерами, задавая вопросы и предлагая несколько разных вариантов развития диалога, с которыми они могут столкнуться, отвечая на звонки. Когда пришло время сделать перерыв на обед, на город неожиданно обрушился дождь, ни у меня, ни у Стивена не оказалось с собой зонта.
Мы накрылись куртками и пошли в китайский ресторан в паре кварталов от здания Центра. На полпути мы пустились бегом, а когда распахнули двери ресторана и в лицо нам ударил теплый воздух, хохотали вдвоем, как школьники..
Мы сели на красные виниловые диваны, и официантка поставила между нами дымящийся чайник чая. Стивен налил нам по чашке. Я сомкнула пальцы на кружке, чтобы согреть руки. Из кухни доносилось шипение масла на сковороде и аппетитный запах перца и чеснока. Я поняла, что страшно хочу есть. Мы сделали заказ и пили чай в ожидании обеда..
— Хорошая группа в этом году, — сказала я.
— Да, с каждым годом приходят все более подготовленные люди.
— Помнишь, когда мы только начинали в семидесятых? Как мало мы знали о некоторых вещах.
Стивен не ответил. Он кончиками пальцев покрутил чашку, повертел в руках вилку. Потом взглянул мне в глаза.
— Шерил, мне нужно кое-что тебе сказать.
Он внезапно стал совершенно серьезен, и я испугалась.
— Я сдал анализы, — сказал он.
«Только не это!» — пронеслось у меня в голове.
Нам принесли яичный рулет. Мы взглянули в тарелки и снова друг на друга.
— Я ВИЧ-инфицирован.
— О, Стивен… — произнесла я и ощутила пустоту в животе.
Сколько ему осталось жить? Зловещая мысль. Он сказал, что ВИЧ-инфицирован, я же услышала, что он скоро умрет. Я представила, как желтеет и искажается его красивое лицо.
— Стивен, я…
— Шерил, все в порядке. По правде сказать, я не удивился, когда узнал.
У Стивена было много партнеров. Возможно, мне тоже не стоило удивляться, но я просто сидела напротив него и не могла произнести ни слова.
— Я пытаюсь выяснить, что еще можно сделать, чтобы болезнь не развивалась. Я буду бороться, пока смогу, и я не одинок, — сказал он.
Я сжала его руку.
— Нет, не одинок. Совсем не одинок.
Когда в тот день мы вернулись в Центр, я поразилась тому, как он вновь, не колеблясь, погрузился в работу. Он задорно шутил, вел занятие как всегда живо и динамично, и я бы ни за что не подумала, что что-то не так. Стивен стоял перед лицом безжалостной болезни, но он готов был встретить ее с присутствием духа, и именно за это я и столько других людей были влюблены в него..
Верный своему слову, Стивен старался как можно лучше изучить проблему ВИЧ и СПИДа. Он занимался этим сам и просвещал друзей, объясняя, какие меры следует принимать после того, как диагноз известен. До результатов анализа он был завсегдатаем купален, куда гомосексуалисты приходили за случайным сексом. Не так много людей все еще отваживались на это, и, кроме того, появились волонтеры, которые следили, чтобы секс был безопасным.
Стивен записался в команду добровольцев, которая патрулировала купальни Сатро. Он принимал лекарства, старался вести здоровый образ жизни и сохранять позитивный настрой. Он по-прежнему был суррогатным партнером, и был достаточно порядочен, чтобы прямо рассказывать клиентам о своем заболевании и принимать необходимые меры безопасности..
* * *
У меня часто появлялось ощущение, что я вынуждена беспомощно наблюдать, как с трудом отвоеванные в шестидесятых и семидесятых позиции становятся объектом осуждения в новую эпоху. Единственное, что я могла сделать, это рассказывать — публично. Я должна была хотя бы попытаться объяснить свою точку зрения, чтобы перекричать пронзительные голоса вернувшихся из небытия пуритан и ханжей, специально обученных потрясать указующим перстом.
В прошлом я уже давала интервью местным телеканалам и печатным изданиям. Я хотела, чтобы люди поняли, в чем заключается работа суррогатного партнера, и стремилась внести свой скромный вклад в процесс, который срывал с вопросов пола покров тайны и делал их предметом открытого обсуждения. В восьмидесятых это приобрело новое значение..
Мы со Стивеном уже не в первый раз совершали публичные выступления. «Шоу Стивена и Шерил» — так мы себя назвали, впервые появившись вместе в середине восьмидесятых в программе местного телеканала «Люди говорят». Обычно продюсеры, связываясь с одним из нас, спрашивали, можем ли мы представить их другим суррогатным партнерам.
Некоторые из них серьезно относились к нашей работе, другие стремились только к тому, чтобы сделать материал достаточно скандальным. Мы каждый раз рисковали, и я не знала, как научиться делать надежные ставки. Стоило ли смириться с неудачными попытками ради конечного результата — открытой честной беседы.
Или же мои выступления способствовали созданию еще одного вредного мифа?.
«Шоу Стивена и Шерил» увидела вся страна, когда в 1989 году нас пригласили на интервью «Шоу Ларри Кинга», которое шло в прямом эфире. Это была одна из немногих программ на национальном телевидении, которая затронула тему суррогатной терапии, и я нервничала. Ларри Кинг был легендарным телеведущим, и я боялась, что мои родители увидят шоу.
Они с трудом представляли себе, чем я зарабатываю на жизнь, и не имели ни малейшего желания выяснять подробности. Они знали, что это связано с сексом, а это ничего хорошего не предвещало..
Продюсеры назначили съемки в Лос-Анджелесе, поэтому нам не пришлось лететь в Вашингтон, где располагалась штаб-квартира программы. В отличие от других шоу, в которых я участвовала, мне не нужно было приходить в полной боевой готовности. Как только мы со Стивеном приехали в студию, нас отправили к гримерам.
Когда они поработали над нами, мне казалось, что с таким слоем косметики я буду похожа на клоуна..
— Не волнуйся, на экране будешь выглядеть отлично, — заверила меня гример.
Я еще раз взглянула в зеркало и от всей души понадеялась, что она права. Мне казалось, что у меня на лице маска. Ассистент отвел меня на площадку, где меня уже ждал Стивен. Он узнал свой диагноз почти два года назад, но по-прежнему прекрасно выглядел. Доктора удивлялись тому, как хорошо он справляется, а я испытывала только бесконечную признательность судьбе..