В тот же миг морда пропала из вида.
— Что? — качнулось к ней лицо Лабина. — Что ты видела?
— Кажется... кажется, раньше это была собака, — дрожащим голосом ответила Кларк.
— Думаю, раньше все они были собаками, — сказал ей Лабин.
Валясь с неба, Лени не заметила, когда они подоспели: чтобы посмотреть вперед, пришлось заглянуть назад — а теперь... сквозь подфюзеляжный колпак, в дверную щель, если приподняться с сиденья — со всех сторон виднелись жуткие тени. Привидения не лаяли и не рычали — не издавали ни звука. Они не тратили даром сил и грубой звериной злобы, не кидались на корпус, пробиваясь к мягкому мясу внутри. Они кружили молчаливыми акулами.
Светоусилители никак не нарушали их полной черноты.
— Сколько? — Лабин провел рукой по пистолету-гранатомету; пояс с боеприпасами лежал у него на коленях, одним концом все еще свешиваясь в мешок под ногами.
— Двадцать. Или тридцать. Самое малое. Господи, Кен, они огромные, вдвое больше тебя... — Кларк боролась с подступающей паникой.
К оружию Лабина прилагались три обоймы и маленькое колесико-переключатель, позволявшее выбирать между ними. Он нащупал за поясом световые, «сверлильщиков» и «площадников», вставил их.
— Главный вход видишь?
— Да.
— В какой стороне? Далеко?
— Примерно на одиннадцать часов. Пожалуй... восемьдесят метров.
«А с тем же успехом могли быть восемьдесят световых лет...»
— Что между нами и ими?
Она сглотнула.
— Стая бешеных собак-монстров, готовых убивать.
— Кроме них.
— Мы... мы на краю главной улицы. Мощеной. Со всех сторон были здания, но их снесли, труха одна. — И, в надежде, что он задумал не то, чего она боится, в надежде отговорить его, Лени добавила: — Укрыться негде.
— Мой бинокуляр видишь?
Она осторожно, оберегая поврежденный позвоночник, повернулась.
— Прямо за твоей спиной. Ремешок зацепился за дверь.
Он, отложив оружие, отцепил его и подал ей.
— Опиши вход.
Дальномер и термовизор, разумеется, не работали — только обычная оптика. Кларк постаралась не замечать темных теней на расплывчатом переднем плане.
— Восемь стеклянных дверей в неглубокой нише на фасаде, над ней логотип УЛН. Кен...
— За дверью что?
— Э... вестибюль, шириной несколько метров. А дальше — о, в прошлый раз там был еще один ряд дверей, но теперь их нет. Вместо них какая-то тяжелая плита, наверно, спускается сверху, как крепостная решетка. По ней много не скажешь.
— А боковые стены вестибюля?
— Бетон или биолит или что-то такое. Просто стены, ничего особенного. А что?
Он затягивал оружейный пояс на талии.
— Там и войдем.
Она покачала головой:
— Нет, Кен, ни хрена не выйдет.
— Спускные ворота — самая очевидная защита. Чем ломиться в них, разумнее обойти.
— Нам не выйти, порвут!
— Я не для того так далеко летел, чтобы стая собак остановила меня в восьмидесяти метрах от финишной ленточки.
— Кен, ты же слепой!
— Они об этом не знают. — Он показал Кларк пистолет. — А вот это им знакомо. Главное — произвести впечатление.
Она уставилась в его разъеденные глаза, на сочащееся сукровицей лицо.
— Как же ты будешь целиться?
— Так же, как приземлялся. Дашь наводку. — Нашарив рюкзак, Лабин достал из него «Хеклер и Кох». — Этот возьми себе.
Она взяла, не понимая, что делает.
— Отгоним собак на то время, что нужно для прохода сквозь стену. В остальном план прежний.
Кларк с пересохшим ртом следила, как кружат у машины псы.
— А если они бронированные? Если у них электронная защита?
— Импульс на них не подействовал, значит, никакой электроники. Обычные модификанты, не больше.
Застегнув молнию рюкзака, Лабин забросил его за спину, подтянул лямки на плечах и на поясе.
— А пистолеты у нас выдержат импульс? А... — Тревожная мысль вдруг пробилась на поверхность из глубины сознания: закашлявшаяся механика у нее в груди. — А наши имплантаты?
— Миоэлектрика. Электромагнитный импульс им не слишком опасен. Твой «Хеклер-Кох» как настроен?
Она проверила:
— Конотоксины. Кен, я никогда еще не стреляла из пистолета. Не сумею прицелиться...
— Сумеешь. Всяко лучше, чем я. — Лабин пробрался между сиденьями в заднюю часть кабины. — Ты легко пройдешь, сильно подозреваю, что они настроены на меня.
— Но...
— Перчатки, — напомнил он, припечатывая свои к запястьям гидрокостюма под широкими рукавами верхней одежды.
Кларк натянула перчатки на дрожащие руки.
— Кен, нельзя же просто...
Он приостановился, нацелившись на нее невидящими глазами.
— Знаешь, с манией самоубийства ты мне больше нравилась. Раньше ты хоть не боялась, а сейчас слушать тошно.
Она заморгала:
— Что?
— Лени, у меня кончается терпение. Пяти лет мук совести и жалости к себе хватило бы кому угодно. Может, я в тебе ошибся? Может, ты все это время просто прикидывалась? Ты хочешь спасти мир или нет?
— Я...
— Это — единственный способ.
«А разве есть что-то такое, чего ты не сделаешь ради возможности вернуть все назад?» Тогда ответ казался очевидным. Он и сейчас был очевиден. Знакомая ледяная решимость обожгла Лени изнутри. Лицо горело.
Лабин кивнул, закрыл глаза. Сев на пол, уперся спиной в переборку за креслом Кларк.
— Затычки в нос.
Они смастерили их по пути: маленькие тампоны из полупроницаемой пленки. Кларк забила по одной в каждую ноздрю.
— Я пробью дыру в корпусе, — объяснял Лабин, делая то же самое. — Это отгонит собак и даст нам время выйти. Как только окажемся снаружи, направь меня на главный вход. Чтобы он был на двенадцать часов. Направление на цели указывай считая от него, а не от направления, в котором я смотрю в данный момент. Поняла?
Она по забывчивости кивнула и тут же поправилась:
— Да.
— Они бросятся, как только мы выйдем из укрытия. Предупреди и будь готова по команде закрыть глаза. Я применю вспышку — она их обездвижит секунд на десять, если не больше. Постарайся подстрелить, сколько сможешь, и не останавливайся.
— Поняла. Что-то еще?