Кое-что изменилось. К нам присоединилась отчаянно хромавшая Хеления.
– Мозоли, – пояснила она, заметив мой взгляд. – Нужно надевать обувь получше, если Дил продолжит посылать меня в эти бессмысленные вылазки. – На каждом четвертом или пятом слове она корчила гримасу.
– Держись, осталось не более восьмидесяти ярдов. Когда продолжим путь, я пущу тебя на лошадь.
Давно пора было слезть с этого монстра. Все равно приходилось подстраиваться под пеших Сизе и Ниэю.
– Грядут неприятности, – предостерегла Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. Она не утратила навыков, приобретенных в Кантарде.
Я тоже почувствовал перемену. Воздух трещал от неизбежности, пахло озоном. Это заметили собаки, Сизе и даже Ниэя, равно как и наш невидимый эскорт. Несколько стражников материализовались и окружили нас.
Неизбежность пошла на убыль. Я ощутил раздражение, разочарование и нетерпение, желавшее попытать удачи.
Появились новые красные береты. Они догадывались, откуда исходят эти чувства, и быстро взялись за дело. Несколько мгновений спустя стражники уже преследовали каких-то людей.
Никто из моих спутников не поддался соблазну присоединиться к погоне.
Это вызвало очередную волну раздражения.
Разразившись громовым хохотом, Лунная Гниль продемонстрировала свое истинное положение на Холме.
Она быстро произнесла что-то на демоническом языке, преимущественно состоявшем из скрежета, щелчков и согласных звуков. Над нашими головами возникла живая чернильная тень с многочисленными конечностями. Конечности дергались, тело извивалось, придавая тени сходство со спешащей змеей. Вопль отчаяния раздался где-то между нами и конюшней Плеймета. Лунная Гниль снова заговорила. Сороконожка помчалась за удирающим кем-то или чем-то. Прямо по воздуху.
– Я ждала шанса использовать это с того самого момента, как меня всосало.
«Всосало». Клянусь, именно это она и произнесла, хотя Тара Чейн утверждает, будто на самом деле сказала «с того самого момента, как меня втянули».
Жуткие звуки донеслись оттуда, куда убежала сороконожка. За ними последовал рев паникующей толпы.
– Попались! – прокаркала Лунная Гниль. – Весело, правда?
Она имела в виду не совсем то, что можно было подумать. На середине разговора внимание Тары Чейн переключилось с криков на красные береты, которые вели к нам двух заключенных. Стражники не собирались общаться с нами, а направлялись к Аль-Хару, лежавшему за нашей спиной. Они вежливо кивнули Сизе и подмигнули Хелении.
На арестованных было церковное штатское платье. Воротнички выдавали их профессию. Гражданская одежда говорила, что они не на службе. Они явно водили родство с теми, кого задержали на ступенях Четтери.
Ниэя замер. Побледнел. Уставился на согнутые спины пленников.
– Друзья? – спросил я.
Очевидно, нет.
– Я знаю, кто они такие. Ходят слухи.
С улыбкой, демонстрирующей неотложность визита к стоматологу, Лунная Гниль сообщила:
– Он помечен.
Это я понял. Она обратилась к Ниэе:
– У тебя есть с собой что-нибудь, что, по настоянию босса, ты должен постоянно таскать при себе?
– Я не понимаю.
– Это может быть что угодно. Украшение. Значок. Часть униформы. Носовой платок с монограммой Церкви. Нечто, что тебе дали и велели держать при себе.
Он наконец понял и, повернувшись, вытаращил глаза вслед заключенным.
– Они явились за мной. Возможно, чтобы убить меня!
Ниэя порылся в кармане рубашки и достал раскрашенную дощечку размером больше игральной карты, но меньше гадальной. Она выскользнула из дрожащих пальцев и со стуком упала на мостовую. Каштанка обнюхала дощечку. Шерсть у нее на загривке встала дыбом. Она зарычала.
Помощница и другие поспешно выстроились в цепь на опустевшей улице. Жестяные свистки, находившиеся ближе к источнику неприятностей, снова исчезли.
Ниэя поднял свой смертный приговор и передал Лунной Гнили. Он начал дрожать, да так сильно, что не мог шагу ступить. Это была реакция не на ужас, а, скорее, на разверзшуюся под его ногами бездонную пропасть предательства.
Вернулась тварь, представлявшая собой многоногое отсутствие света. Сделала круг над Лунной Гнилью – разумеется, против часовой стрелки, размахивая конечностями, словно веслами галеры, чьи гребцы полностью выбились из сил. Тварь выглядела потолстевшей.
– Полагаю, только что родился новый тайный полицейский, – сказал Сизе.
– Завербуйте его, если есть желание. Но прежде с ним должен встретиться мой партнер.
Лунная Гниль осмотрелась. Четыре красных берета возникли впереди, за несколько зданий от нас, причем каждая пара несла труп, подвешенный к конфискованному шесту.
– Полагаю, это все, – пробормотала Тара Чейн и хлопнула по сороконожке.
Та рассыпалась на тысячу кусочков, которые потускнели до цвета янтаря и испарились.
– Впечатляюще, – вынужден был признать я.
– Спасибо. Сплошная показуха. Теперь, когда мы ни с кем не воюем, мне нечасто удается этим заняться.
– Не могу сказать, что я вам сочувствую.
– Не пойми меня неправильно. Я вовсе не хочу обратно в эту свару. Мне нравится тихая жизнь. Это моя сестрица носит траур по эпидемии мира.
– Значит, сейчас она отлично проводит время.
– Именно поэтому я хочу оставить ее там, где она находится. В надежде, что она настрадается досыта и поймет, что слишком стара для этого ералаша. Гаррет, у тебя глаза вылезли на лоб. Что теперь?
Я показал пальцем.
Впереди на коньке крыши стояла Маленькая Блондинка, спрятав в рукава скрещенные на груди руки, не обращая внимания на тот факт, что находится в трех этажах от земли, под набрякшим дождем небом. На девочке было аквамариновое зимнее пальто с белым кружевным воротником. На голове красовалась сдвинутая набекрень белая шляпка. Ее ног я не видел, но не сомневался, что на них блестящие черные кожаные ботинки и короткие белые гольфы. В полном соответствии с модой для богатых детей.
Увидев, что я ее заметил, девочка поприветствовала меня легким поклоном и улыбкой. Ее головореза поблизости не наблюдалось, однако я готов был биться об заклад, что он недалеко.
– Я ее знаю, – сказала Лунная Гниль. С благоговением в голосе.
– И кто она?
– Понятия не имею.
– Э-э… Это не имеет смысла.
– Да. Хорошо, я видела ее раньше. Где-то. Но не могу вспомнить, где и когда.
Проку от этого не было, и я так и сказал.
Она не собиралась извиняться.
– Это ее ты встречал?