Лексиус чуть подался вперед, я различил его прерывистый вздох. Я хорошо понимал, что он хочет, чтобы я прихватил его яйца ртом или как-то с большей силой помял их, но продолжал делать лишь то, что он сам мне велел. Коли хочет большего, пусть попросит меня об этом.
— Возьми их в рот, — наконец сказал он.
Я снова мысленно возликовал.
— С удовольствием, господин, — отозвался я.
Он было напрягся, услышав новую дерзость, но тут я приник открытым ртом к его мошонке и стал неторопливо посасывать, яички — сперва одно, потом другое, — попытался вобрать их в рот, но они оказались чересчур большими. И я чувствовал, что собственный мой приятель уже на грани невыносимых страданий. Я заерзал, завертел бедрами, и страстное томление еще пуще запульсировало во мне, отзываясь томящей сладкой болью. Я открыл рот еще шире, подхватив его крупную мошонку.
— Теперь член, — прошептал Лексиус.
Вот теперь-то я получил, что хотел! Я принял его глубоко в рот, до самой глотки, и принялся ласкать его, протяжно и с силой поглаживая языком, легонько прихватывая у основания зубами. В голове у меня поплыло, таз словно свело, мышцы ног напряглись до предела, что сулило им потом непременную боль.
Лексиус снова подался вперед, прижавшись лобком к моему лицу, на затылке я почувствовал его жаркую влажную ладонь. Он готов был кончить в любой момент. Тогда я чуть отстранился и, умышленно раздразнивая туземца, стал ласкать языком головку. Ладонь его сжалась, но Лексиус ничего мне не сказал. Я продолжал медленно водить языком по его молодцу, поигрывая с головкой. Потом просунул руки ему под халат. Ткань была очень гладкой и прохладной, но сущим шелком показалась мне кожа его ягодиц! Я обхватил их руками, потыкал пальцами в их мягкую плоть, согнул мизинцы к анусу.
Лексиус чуть нагнулся, попытавшись убрать мои руки из-под халата. Выронил державший меня поводок…
И тут я внезапно поднялся и резко толкнул его к кровати, решительно наступая следом, чтобы туземец не смог удержать равновесия. При этом я крутанул его правой рукой, чтобы он повалился ничком, и не медля принялся срывать с него халат.
Лексиус оказался сильным, очень сильным парнем и к тому же бешено сопротивлялся. Однако я все равно был сильнее, да и значительно превосходил размерами. Я быстро сцапал его за руки, в момент сдернул халат и отшвырнул в сторону.
— Проклятье!.. Перестань!.. Черт тебя дери! — прорычал он, тут же испустил череду ругательств на своем языке, но все же не осмелился выкрикивать их громко.
Впрочем, дверь-то все равно была заперта. Как бы мог ему кто-нибудь помочь, даже если бы услышал?
Я торжествующе рассмеялся и, с силой толкнув его на затянутый шелком матрас, крепко прихватил за руки, подпер для верности коленом. Оглядел поверженного господина: гладкая стройная спина, чистейшая кожа… А уж какая задница! Нежные упругие щечки, еще не ведавшие порки — и так и ждущие меня.
Туземец бился подо мной как сумасшедший. И я почти уже вошел в него… Но мне хотелось сделать это несколько иначе.
— Ты поплатишься за это, принц! Тупица ты, безумец… — злобно шипел он. Звучало весьма убедительно, мне даже понравилось.
— Замолчи!
Он аж онемел от изумления. Потом, собравшись с силами, резко дернулся на постели вверх, и я, чуть приподнявшись, перевернул его на спину, уселся верхом. Когда он попытался вновь подняться, я влупил ему смачную оплеуху, как недавно он отвесил мне. И в тот миг, когда он замер, вконец ошарашенный, на кровати, я быстро подхватил одну из подушек и разорвал на ней шелковый чехол.
Теперь у меня в руках имелась длинная полоса красного шелка, как раз чтобы связать ему руки. Я поймал его за кисти, дал пару крепких пощечин, чтобы не ерепенился, и поскорее стянул запястья. Узелки на тонком шелке получились чрезвычайно крепкие, и все попытки туземца высвободиться лишь еще туже затягивали их.
Еще один разорванный чехол — и в моем распоряжении был подходящий кляп. Когда Лексиус приготовился было извергнуть на меня очередной поток ругательств, пытаясь ударить меня связанными кулаками, я отмахнулся от его рук, накинул на его открытый рот тряпку и быстро завязал за головой — полоска шелка крайне удачно закрепилась через разинутую пасть. Туземец снова попробовал меня ударить, и я принялся лупить его по лицу — снова и снова, пока он не затих.
Разумеется, не так уж и жестоко я его метелил — на меня бы эти пощечины, пожалуй, и вовсе не произвели бы впечатления. Но на управляющего они сработали как нельзя лучше. Представляю, как поплыло у него все в голове! Ведь каких-то несколько минут назад сам он от души отделывал меня в саду!
Лексиус лежал неподвижно, закинув связанные руки над головой. Лицо его побагровело, туго завязанная ярко-красная повязка, провалившаяся между губами, походила на кровавый разрез. И все же самой яркой деталью его облика были сейчас его глаза — огромные, напряженные, чуть не навыкате, черные глаза, уставившиеся на меня в немом бессилии ярости.
— А ты, знаешь ли, красивый парень, — сказал я, по-прежнему удерживая его между ног и чувствуя, как его член касается моей мошонки. Опустив руку, я нащупал его страстного молодца, потеребил влажную головку.
— Даже, наверно, слишком красивый, — продолжал я. — И это вдохновляет меня улизнуть отсюда и прихватить тебя с собой, приторочив к седлу в чем мать родила, в точности как меня похитили воины султана. Я вывезу тебя в пустыню, сделаю своим рабом и стану пороть тебя твоим же собственным ремнем. А ты будешь поить мою лошадь, следить за костром и готовить мне ужин.
Туземец мелко задрожал всем телом. Щеки его, даром что темнокожие, еще пуще залились краской. Казалось, я даже слышал, как бешено колотится его сердце.
Я сместился ниже и опустился на колени у него между ног. Он уже ни малейшим движением не пытался мне сопротивляться, только его член отчаянно тыкался в воздух.
Однако я уже наигрался с Лексиусом, пора было и взять его. А уж потом можно приняться и за другие пикантные развлечения, отодрать его нежные ягодицы, например.
Подсунув под него руки, я приподнял туземца за бедра и быстро закинул ноги себе на плечи, оторвав от постели его зад. Он резко простонал и сверкнул на меня глазами, точно двумя раскаленными угольями. Я нащупал его анус, приятный и сухой, потом потрогал собственный член — впервые коснувшись его за столь долгое время плотских лишений, — размазал по всей головке просочившуюся из нее влагу и наконец вошел в него.
Он оказался достаточно тугим, но не настолько, чтобы меня не впустить. Лексиус снова застонал, и я проник глубже, пробившись сквозь кольцо напрягшихся мускулов, обхвативших мою плоть и дико возбуждающих меня. Наконец, войдя поглубже в его анус, я навалился на Лексиуса, прижав его бедра к телу, завел колени себе на плечи и-уже тогда энергично, с силой задвигался в нем. Едва не полностью выскальзывая из его плоти, я с новым напором врывался обратно — и опять почти выходил. Туземец тяжело дышал под алой повязкой, шелковая полоска быстро стала влажной. Глаза его словно остекленели, красивые, словно нарисованные брови нервно подергивались. Я нашел ладонью его член и принялся размеренно потирать в такт своим толчкам.