Босх невольно подумал, что в лице Хэррода управление потеряло отличного работника, а город – просто хорошего человека. Он надеялся, что если теперь сумеет раскрыть убийство Йесперсен, Хэррода отчасти утешит оказанная им помощь.
– Помню, я действительно разговаривал с кем-то в Копенгагене, – сказал Хэррод. – Но это не был ее непосредственный начальник, поскольку тот почти не говорил по-английски. Я общался с человеком, руководившим газетой, который мог дать мне только самую общую информацию. Еще припоминаю, что мы нашли одного патрульного в Девоншире, владевшего их языком. Он говорил по-датски, и мы прибегали к его помощи, когда несколько раз звонили туда.
Вот это оказалось для Босха новостью. В материалах дела не упоминалось, что сыщики беседовали с кем-либо помимо главного редактора газеты Арне Хаагана.
– А с кем вы тогда разговаривали, помните?
– Мне кажется, это были какие-то сотрудники газеты и, возможно, члены семьи.
– Ее брат?
– Может быть. Сейчас трудно сказать точно, Гарри. Это ведь было двадцать лет назад, а для меня лично так и вовсе словно в другой жизни.
– Понимаю. А не припомните, кого именно из девонширского отделения привлекали тогда к работе?
– А разве этого нет в деле?
– Нет. Там ни словом не упоминается о телефонных разговорах, которые велись по-датски. Вы сказали, это был обычный патрульный полицейский, я правильно понял?
– Да. Паренек, который родился в Дании, но вырос уже в Америке, хотя языком владел прекрасно. Вот фамилии, увы, не помню. Его разыскал для нас отдел кадров. Но знаете, что я вам скажу, Гарри. Если об этом ничего нет в материалах дела, значит, звонки ничего нам не дали. Иначе я непременно оставил бы запись.
Хотя Босх понимал, что Хэррод прав, его всегда возмущало, если каждый шаг следователей не находил отражения в хронологии дела – особенно дела об убийстве.
– O’кей, Гэри. Не буду больше вам докучать. Я выяснил все, что хотел.
– Вы уверены, что у вас не осталось ко мне вопросов? Ведь с тех пор как вы мне впервые позвонили, это дело не шло у меня из головы. Это и еще одно. Оба из числа тех, что неотвязно преследуют тебя до конца жизни.
– А что за второе дело? Быть может, я в нем покопаюсь, если его еще не успели поручить другому детективу?
Хэррод снова на некоторое время замолчал, мысленно переключаясь с одного дела на другое.
– Не помню его фамилии, – наконец сказал он, – но тот парень погиб в Пакойме [12] . Сам он был из Юты, а там жил временно в каком-то заштатном мотеле. Вместе с бригадой строителей он переезжал с места на место по всему Западу. Они подряжались на отделку новых торговых центров. И парнишка был специалистом по кафельной плитке, вот это почему-то осталось в памяти.
– И что с ним стряслось?
– Мы так этого и не установили. Его нашли на улице с простреленной головой всего в квартале от мотеля. Мне запал в память телевизор у него в номере. Он, должно быть, много смотрел его. Понимаете, видел, как город буквально разваливается на глазах. И по непонятным причинам вышел наружу, словно для того, чтобы удостовериться в увиденном. И именно это всегда оставалось для меня непостижимым в том деле.
– Что он вышел на улицу?
– Да, оставил мотель. Зачем? Город горел. Кругом царили полнейшая анархия и беззаконие, а он покинул безопасное место, чтобы увидеть это. Насколько нам удалось выяснить, кто-то просто проезжал мимо и всадил ему пулю в лоб прямо на ходу. Ни свидетелей, ни мотива, ни улик. Я понял, что случай безнадежный, в тот же день, когда мне поручили взяться за него. Помню, как говорил по телефону с его родителями в Солт-Лейк-Сити. Они тоже не могли понять, как такое могло произойти с их любимым мальчиком. Лос-Анджелес им представлялся какой-то другой планетой, на которую улетел сын, а случившееся – совершенно невероятным.
– Да уж, – произнес Босх.
Добавить к этому было нечего.
– А теперь, – сказал Хэррод, словно стряхнув с себя воспоминания, – пойду мыть руки. Жена готовит на ужин настоящую итальянскую пасту.
– Звучит заманчиво, Гэри. Спасибо за помощь.
– Да какая там помощь!
– И тем не менее вы мне помогли. Дайте знать, если припомните что-то еще.
– Договорились.
Босх повесил трубку и задумался, знает ли он кого-нибудь, служившего в Девоншире двадцать лет назад. В те времена это был самый спокойный, хотя географически самый крупный полицейский участок, покрывавший северо-западную часть города вплоть до долины Сан-Фернандо. Его даже прозвали домом отдыха, поскольку он располагался в новом комфортабельном здании, а работы у копов было совсем немного.
Потом он вдруг вспомнил, что бывший лейтенант из отдела нераскрытых преступлений Лари Гэндл в девяностые какое-то время работал в Девоншире и мог знать патрульного, говорившего по-датски. Босх немедленно набрал номер кабинета Гэндла, который ныне в чине капитана руководил в участке подразделением, занимавшимся расследованиями ограблений и убийств.
К сожалению, у Гэндла оказались для него только плохие новости.
– Да, я знаю, о ком ты говоришь. Это Мангус Вестергаард, но только его уже лет десять как нет в живых. Разбился на мотоцикле.
– Проклятие!
– Зачем он тебе понадобился?
– В свое время он помогал с переводом на датский в одном деле, которым я сейчас занимаюсь. Думал, может, он вспомнит что-то, чего нет в протоколах.
– Жаль, что так вышло, Гарри.
– Мне тоже.
Не успел Босх повесить трубку, как его телефон снова зазвонил. Это был лейтенант О’Тул.
– Не могли бы вы ненадолго зайти ко мне в кабинет, детектив?
– Разумеется.
Босх выключил компьютер и поднялся. Вызов О’Тула не сулил ничего хорошего. По пути к расположенному в углу рабочего зала кабинету начальника он чувствовал, как его провожают взглядами коллеги. Помещение заливал яркий свет. Жалюзи были подняты не только на окошках между кабинками подчиненных, но и на огромных внешних окнах с видом на здание редакции «Лос-Анджелес таймс». Предыдущая начальница всегда держала окна зашторенными, опасаясь, что за ней могут подсматривать репортеры.
– В чем проблема, командир? – спросил Босх.
– Есть дело, и мне нужно, чтобы вы им занялись.
– В каком смысле?
– Говорю же – есть работа. Мне позвонил аналитик из «Эскадрона смерти» по фамилии Пран. Он сумел выявить связь между одним делом за две тысячи шестой год и другим – за тысяча девятьсот девяносто девятый. Я хочу, чтобы вы занялись расследованием. Похоже, случай перспективный. Вот его прямой телефон.
И О’Тул протянул ему желтую самоклеющуюся бумажку с написанными на ней цифрами. «Эскадроном смерти» неофициально прозвали новый отдел оценки данных и теоретического анализа. Он был создан с целью внедрить в работу над нераскрытыми преступлениями новаторский метод – компьютерный синтез информации.