Но ведь второй корабль, несмотря на утрату главного калибра, был еще достаточно боеспособен!
Мы немедля изведали его ярость на своей шкуре… По «Кракену» били одновременно две уцелевшие катапульты «медноруких», шесть штук станковых арбалетов с вертлюг на планшире и штук тридцать луков!
При всем драматизме предшествующих минут боя, эта, пожалуй, стала самой страшной.
Трещали весла.
Летела щепа с бортов.
Падали замертво лучшие люди Лода.
И я вдруг со всей отчетливостью подумал о том, что ведь скорей всего мы больше никогда не вернемся не то что домой, в Севастополь, не то что на «Ретивый», но даже и в свою каюту на «Голодном кракене»…
В довершение всех бед с борта галеаса к нам полетели абордажные крючья. Отважные слуги императора явно собирались схватиться с нами в рукопашной и выпустить всем кишки!
И тут настоящий подвиг совершил боцман Камель.
Размахивая двумя топорами, он бросился к фальшборту и начал в бешеном темпе рубить абордажные крючья, изрыгая проклятия словно кипящий чайник горячие брызги.
Филигранное мастерство показали и гребцы. Дело в том, что, спасая весла с левого борта, им поначалу пришлось втянуть их на полдлины в порты. Так мы ломали весла вражеского галеаса, сохраняя свои. Но из-за того, что они больше не гребли, а корабль двигался через мешанину переломанных бревен, мы почти потеряли ход. А единственное, что могло нас спасти – это хороший рывок вперед. И вот, осознавая это, гребцы смогли, встав на скамьи в полный рост, начать грести по левому борту веслами, опущенными под острым углом так, чтобы они проходили под килем вражеского галеаса!
Толчок.
Еще один мощный толчок.
Порвались канаты на абордажных крючьях, до которых еще не добрался Камель, объятый по самые брови боевым безумием.
И «Голодный кракен» прыгнул вперед – вперед, туда, где кипели волны на рифах!
Я весь сжался, ожидая удара.
Но, бешено вращая рулевое колесо, Лод собственноручно швырнул корабль влево.
Мы навалились скулой на шпирон галеаса «медноруких».
Мы вырвали якорь из их клюза.
Мы наконец-то потеряли треть весел с левого борта раздробленными об их киль.
Но, подхваченные попутным водоворотом, мы все-таки проскользнули вперед и вырвались на чистую глубокую воду. А потерявший управление галеас врага, имя которого я так никогда и не узнал, пошел лагом и с маху ударился о камни, о черную корону зловещего Морского Царя…
Вот и все. Таким был итог всех наших геройств.
Оба великолепных имперских галеаса остались на рифе. Один – полузатопленный. Другой – на плаву, но все равно обездвиженный.
Теперь им стало совсем не до нас, не до нашего золота.
Они боролись за живучесть.
Они бегали и кричали.
Кое-кто еще постреливал нам в спину – чисто из врожденной злобности. Но это было, конечно, уже не то.
Мне вспомнилось, что картежники, которых на «Ретивом» было полным-полно, любили приговаривать, мол, «новичкам всегда везет». Теперь я доподлинно знал: больше всех везет негодяям…
Город Офир
Империя Алхимиков
В тюрьме было холодно и скучно. Не говоря уже о том, что там бесконечно кто-то орал, стонал, бормотал и пел! А еще качал права и выл от бессилия.
В тюрьме из рук вон плохо кормили. На завтрак давали жидкую похлебку из гнилых овощей, а на ужин – вы не поверите! – не шибко свежие устрицы, в комплекте с которыми шла глиняная кружка обжигающе кислого лимонного сока. Комплимент от шеф-повара, дорогие товарищи.
В первый день меню мне даже понравилось. Я бы не сказал, что в родном российском флоте нам дают устрицами пообжираться. Да и во дворце Бин Назима нам устриц не подносили, хотя казалось бы. А тут, среди грязи, навязчивых насекомых и душной жары – как у аристократов! Устрицы!
Однако на четвертый день я уже не мог устриц видеть. А на пятый меня тошнило от одной мысли о них… Но это я забегаю вперед.
Вы, может, спросите, а зачем с устрицами давали лимонный сок? Что это еще за причуда?
Затем, что, как оказалось, без лимонного сока сырых устриц вообще жрать невозможно. А с ним – ну хоть как-то, зажав нос…
Тюремщики наши это, конечно, знали – просто не хотели, чтобы заключенные передохли от истощения, не дождавшись публичной казни.
В общем, наигрались мы с дядей Вовой в аристократов по самое не могу. А из устричных панцирей насыпали в углу камеры целый курган…
Тут у тех, кто читает эти строки, может сложиться впечатление, что нас с дядей Вовой держали как вип-узников или что-то около того (ну, раз устрицы давали).
Ответственно заявляю: это совершенно ложное впечатление!
Позднее выяснилось, что устрицы и лимоны – это самые бросовые позиции продуктового рынка Офира. Почему? Да потому что география! Морские подходы к Офиру окружены необъятными устричными отмелями, а протяженные нагорья, отсекающие город от бескрайней пустыни на юге, сплошь заросли лимоновыми рощами.
То есть в офирской тюрьме нас кормили, как и в любом другом нормальном месте лишения свободы: неликвидом, объедками и опивками.
Но что еще за Офир?! Как два бравых морпеха вообще оказались в тюрьме вместо своей каюты на «Голодном кракене»?!
Всё по порядку…
Через день после героического боя у рифа Морской Царь «Голодный кракен» и «Любовница ветра» наконец-то окончательно поделили клад Фарида и пошли каждый своим курсом.
А еще через шесть дней «Голодный кракен», заблудившись в густых туманах, внезапно обнаружил себя на траверзе Офирского маяка.
Занимался рассвет.
Вдали желтели предместья большого южного города, кое-где разбавленные пыльно-зелеными куртинами садов.
Пираты пришли в нездоровое возбуждение, которое я лично не смог отличить от испуга. «Трижды проклятый Офир!», «Имперская стража!», «Штурмана на рею!», «Кто-то наколдовал, точно говорю!», «Всех четвертуют!» – наперебой неслось со всех сторон.
Тут надо сказать, что уже несколько дней на «Голодном кракене» активно обсуждалась тема, куда лучше слинять честному пирату со своей честно заработанной долей клада. Ведь даже самым разнузданным оптимистам было ясно, что после разгрома «медноруких» в том знаменательном морском бою, император Готам вряд ли оставит дело без ответных мер. И эти ответные меры, вероятнее всего, примут вид грандиозной морской облавы, в которую будут брошены все или почти все имперские сторожевые флотилии…
Поэтому Лод Рыжая Борода твердой рукой вел корабль в некую безлюдную область, которую он называл Страной Ладана.