– Чему вы смеетесь? – удивился Корсак.
– Выслушайте меня, – попросил Роберт. – Все дело в том, что ушлые негодяи и в самом деле замыслили очень интересную штуку…
Ахеронец слушал его с искренним изумлением. На его чуть смуглом лице отражались досада, недоумение и растерянность. Он не понимал, каким образом двое частных лиц, отягощенные связями и влиянием в преступном мире Бифорта, могли столь стремительно и эффективно разнести по кирпичику целую паутину, облепившую человеческие миры – паутину, об истинных масштабах которой он даже не подозревал! Ему не хотелось верить, но Роберт был убийственно логичен. Корсак ерзал в своем кресле: рассказ бифортского лорда-наследника менял ситуацию, а принимать решение предстояло именно ему, причем, что было хуже всего, немедленно…
– Это невероятно, – выдохнул он, когда Роберт закончил свою почти получасовую речь и с довольным видом откинулся на спинку кресла. – И вы считаете, что прямо сейчас, в эту самую минуту, во всех человеческих мирах гибнут последние пособники горган? И что тот план, о котором вы столько говорили, уже никогда не будет проведен в жизнь?
– Интересно, кем? – победно хмыкнул Роберт. – Мы, мафия – мы работаем чисто… никто, ни одна живая душа не знает и никогда не узнает, в чем заключалась истинная роль тех, кто пал как жертва невидимой нарковойны. Но их уже нет! На повторение этого трюка потребуются годы. Разве они у них есть?
– Вы не понимаете, что происходит, – резко осадил его Корсак, – логика горган отличается от нашей, они вполне способны на атаку отчаяния – а расположенный на Тротиусе финиш-пост может перебросить тысячу кораблей за несколько часов!
Улыбка сползла с лица Роберта. Боже, подумал он, а ведь и в самом деле… Конечно, мы их остановим – но какую цену нам придется за это уплатить? И Объединенные Миры, которые не упустят шанса ударить в обнаженную спину Бифорта!..
– Давайте поговорим спокойно, – предложил он. – Я вижу, вам есть что сказать… я жду.
– Никто не может знать, куда, в какую точку они нанесут свой первый удар, – сказал Корсак. – Но, скорее всего, этой точкой окажется именно Бифортское Содружество.
– Ахерон…
– Вот мы и подошли к самому главному. Техника Ахерона отличается от вашей приблизительно так же, как бластер от каменного топора. Мы способны подавить Тротиус одним коротким ударом, нам не страшны те несколько десятков истребителей, которые патрулируют эту систему. Но для того, чтобы наши корабли вышли из своих ангаров, необходимо согласие лорда Торварда Бифортского начать аннексию Объединенных Миров. Ранее к этому плану присоединяли и Аврору – сейчас, как я говорил, требования смягчились.
– Это – требования Совета?
Корсак поморщился. Решение уже пришло к нему, но теперь, помимо всего прочего, у фельдмаршала возникло сильнейшее желание заставить лорда Роберта разделить ответственность напополам. В его голове кружились десятки иезуитски хитрых способов решения этой задачи, но он понимал, что с этим парнем лучше говорить напрямик – а потому чувствовал себя не лучшим образом.
– Вершители, – мягко заговорил он, – не являются направляющей силой Ахерона. Люди, избравшие древний Серебряный Путь, могут лишь давать советы. Решает большинство… в данный момент я являюсь представителем того самого большинства, которое настаивает на немедленном выступлении Бифорта. Сейчас, в свете тех изменений, которые последовали за вашим э-ээ… подвигом, этот вопрос принял необыкновенную остроту. Если бифортские легионы не выйдут в атаку Объединенных Миров, ни один ахеронский корабль не покинет своей базы. Ни один!
– Мой отец, как я понимаю, с этими требованиями не согласен категорически?
– Не совсем так. Он понимает неизбежность дальнейшего продвижения Бифорта в сторону Объединенных Миров, но экономические интересы Бифорта, и, самое главное, присутствие в списке целей атаки Федерации Аврора, вызывали бурное неприятие наших идей в стане его ближайших сподвижников.
– Лорда Ровольта, по-видимому?
Корсак наклонил голову. Исключение Авроры из ахеронских требований было чистейшей импровизацией, но он знал: сейчас ему это простят. Аврора присоединится сама – не завтра, так через год. Сейчас было важно толкнуть немаленькую военную машину Бифорта вперед, заставить его сожрать ненавистные ОМ и раздуться до масштабов своего рода микро-Империи. Для этого годились любые способы. Корсак не сильно блефовал, рисуя перед Робертом картину неожиданного выступления горган из сектора Тротиуса – такая опасность действительно существовала, правда, в виде сугубо гипотетическом.
Бифортский наследник выглядел непробиваемо безмятежным, и фельдмаршал с неудовольствием подумал, что стервец, похоже, и впрямь умеет владеть собой. Но он должен был добиться своего! Судьба давала ему уникальный шанс: еще одно усилие, и Бифорт рванется вперед, сметая на своем пути хлипкие оэмовские легионы. Дальше – лет двадцать-тридцать, и древние имперские орлы вновь самодовольно расправят свои крылья на галактикой. Он, фельдмаршал Корсак, вполне успеет это увидеть: на Ахероне живут долго.
– Прошедшие столетия сильно изменили нас, – откровенно признался он. – Проникнув в невообразимо древние тайны Лабиринта, мы вынесли не только новые для нас нечеловеческие технологии, но и любопытные философские течения, столь же глубокие и совершенные, как и освоенная нами машинерия. Разумеется, их приняли не все, скорее, единицы. Но, тем не менее, наше общественное мышление несколько отличается от принятого среди вас.
– Я это уже понял, – кивнул Роберт, – но хочу сказать вам вот что: модель существования объединенного одной рукой человечества, благополучно функционировавшая в течении столетий, в данный момент не может быть перенесена на нашу почву. Людей ждет что-то другое, какой-то иной социум…
– Социум разбегания! – уверенно перебил его Корсак. – Внутривидовая разобщенность неизбежно ведет к конкуренции, пронизывающей все сферы бытия.
– Вы считаете, что конкуренция – это плохо? Такое уже было: это называется социально-политическим онанизмом – провозглашение главенствующей роли массы и полное отрицание индивидуальности как ведущего фактора продвижения.
– Вы меня неправильно поняли, милорд. Конкуренция двух лавочников или трех производителей пылесосов – это великое благо. Но конкуренция двух, трех или более человеческих цивилизаций, особенно перед лицом врага – это хуже чем плохо. Это смерть! Это неизбежное разбегание в разные стороны, вызванное целым рядом глубочайших внутренних противоречий, заложенных в человека самой природой. От них невозможно уйти, но можно разработать такую общественную модель, которая позволит индивидууму процветать, сглаживая острые углы неразрешимых вопросов.
– По крайней мере, не сейчас. Мы к этому не готовы. Объединенные Миры – несомненно язва, выжечь которую просто необходимо, и здесь я с вами согласен на все сто. Но говорить про интеграцию человечества в систему, построенную по гнилым калькам прошлых лет – нелепо… этого уже не будет. Мы должны пройти какой-то свой, собственный путь, сильно отличающийся от всего того, что было раньше.