И Егор, и пацанята задумались, поглядывая на Миколу.
– Я вам скажу, что вы будете делать: или сваливать максимально незаметно, или стрелять. Соответственно, вся ваша рукопашная подготовка одномоментно, со свистом, улетела коту под хвост.
– А ваша? – робко поинтересовался кто-то из десантников.
– И наша, – согласился я. – Применительно к Миколе есть только один прием: выстрел в голову из укрытия с применением бесшумного оружия.
– А почему из бесшумного?
– Потому что, если вы шмальнете из обычного и промахнетесь, жить вам останется очень недолго. Соответственно, вы должны очень хорошо стрелять, чему мы вас учим вторую неделю. А на случай промаха вы должны ещё и хорошо бегать, чему мы вас также учим. Это относится и к истине про «дубину»: вы должны очень хорошо стрелять и ещё лучше бегать. Это и есть ваша дубина. Не руками махать, а бегать и стрелять!
К нам подошел Петюня, задумчиво поглядывающий на дорогу.
– Товарищ майор, – не сдавался Егор, – но я видел ваши тренировки по рукопашке. Вы вчера своим бойцам какую-то связку показывали. Какую-то неправильную связку.
– Глазастый ты мой, – усмехнулся я. – Теперь возвращаемся к началу нашей лекции. Вспоминаем про стоматолога, иными словами – про… – Закончить я не успел, потому что Петюня резко выдохнул:
– Наши!!!
Я повернулся в сторону дороги, но ничего не увидел.
– Слушай, – шепотом велел мне радист. Я напряг слух. Где-то за лесом слышалась песня:
Шёл отряд по берегу,
Шёл издалека,
Шёл под красным знаменем
Командир полка…
Кто-то недружно, но на редкость душевно выводил «Песню о Щорсе». Обратив внимание на нас с Петюней, застывших в позе суслика в степи, высматривающего опасность, общественность начала принимать ту же позу. Через пару минут громкость песни усилилась, и из-за леса показалась гужевая повозка с четырьмя пассажирами. Три пассажира сидели в повозке, а четвертый ехал верхом на лошади, которая эту телегу и тащила. За повозкой, горланя революционную песню, двигался разномастный строй. Я вытащил бинокль. Верхом на лошади восседал Барон. В повозке сидели: неизвестный мне возница, Петрович и некто, сильно напоминающий раввина. Во главе строя шел Коваль, за ним, с пионерским флагом на длиннющем древке, шел Загребин, командир группы «Север», а дальше двигался строй «закатовцев» и «северян». Немногие свидетели этого парада стояли с открытыми ртами. Я посмотрел на своих прохиндеев и рявкнул:
– Становись!!! Марся, флаг!!!
Народ засуетился, а Марся встал как вкопанный:
– Какой флаг?! Нет у нас флага!
– У меня есть флаг! – спас положение Зяма.
– Марся, с тебя древко. Зяма, тащи!
Парни ломанулись выполнять указание командира. Я оглядел бойцов: десантура давно построилась и со смехом наблюдала за потугами спецназа изобразить нечто напоминающее шеренгу. Среди моих шла толкотня и ругань. Причиной ругани был вопрос относительно построения. Микола заявил, что ему «плювать с ЭйфелЁвой башни» на право офицеров стоять первыми, и нужно строиться по «выслуге лет». Термит, чей рост перевалил за метр восемьдесят, жестами объяснял, что ему плевать даже на «ЭйфелЁву башню», и строимся строго по росту, невзирая на звания и срок службы, а Макс и Ильдар, молча, пытались втиснуться перед Миколой, который их выкидывал из строя.
– Санёк, – ко мне подбежал Марся, – флаг готов.
– Маладца! Давай в строй!
– Только там загвоздка одна…
– Марся, потом. Давай становись уже! – Эх, лучше бы я посмотрел на флаг…
Марся моментально восстановил порядок, расставив всех по росту. Я разместился перед шеренгами и замер в ожидании. Через две минуты гужевая повозка с тремя пассажирами и наездником остановилась от меня в пяти метрах, а позади повозки выстроился «сводный отряд спецов». Я подождал, пока Барон спешится, и рявкнул:
– Смирно!!! Равнение на центр!!!
И, приложив лапу к уху, промаршировал к Ивлеву. Он также взял «под козырек».
– Товарищ генерал-ма… – На «майоре» я споткнулся. На плечах Барона красовались погоны генерал-лейтенанта. – …Ма…ма…мать ети, лейтенант! – закончил я озвучивать воинское звание Ивлева. – Сводный отряд спецгруппы «Урал» и подразделения прикрытия ВДВ для торжественной встречи построен. Командир отряда майор Трофимов.
– Хорошее звание он мне придумал, а, Петрович?! – обернулся к стоящему возле повозки, смотрящему куда-то в небо и с трудом сдерживающему смех Зимину. Барон повернулся и так же, как Петрович, задрал голову.
– А это что за порнография?!
Тут я вспомнил, что Марся предупреждал меня о «загвоздке» с флагом. Я зажмурился, повернулся к строю и посмотрел на «флагшток». Марся со своей частью задания справился хорошо: к телескопической удочке, украденной у Пашки, была привязана футболка нашего Ильдара, которую ему подарил Зяма. А на футболке была напечатана увеличенная до максимального размера советская почтовая марка. Марка была тематическая. Была она посвящена советской гинекологии, о чём имелась соответствующая надпись. Под надписью было написано «6к» – цена марки, «1968» – год выпуска марки, в правом нижнем углу слова «Почта СССР», а посередине очень подробно была изображена женская матка с частью маточных труб и частью влагалища. Эту футболку Зяма подарил Ильдару на «День акушера-гинеколога». Эту же футболку эта сволочь нацепила на удочку и сейчас с самой серьёзной мордой держала в руках. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Петрович не выдержал и заржал. К нему присоединился Барон и остальные.
– Зяма сработал? – сквозь смех поинтересовался Барон.
Я кивнул головой в знак согласия.
– Вольно, – выдохнул Барон и протянул мне ру ку для приветствия.
– Вольно, – скомандовал я своим, и бойцы рину лись в сторону прибывших.
Спустя два часа, когда были выставлены дополнительные палатки и народ по-тихому уже дерябнул «за встречу», в штабную палатку были приглашены: Коваль и Загребин с заместителями, я, Марся, Микола и, ко всеобщему удивлению и Борькиному испугу, сам Зяма. Перед входом в «штаб» Марся повернулся к Зяме и предупредил:
– Молись, козленыш. В случае чего – у меня ру ка не дрогнет…
Борька показушно сглотнул, изображая испуг, и огрызнулся:
– Топай давай, председатель расстрельной ко манды.
За большим столом, стоящим посередине палатки, расположились Барон и Зимин. Перед ними стояла початая бутылка коньяка, пара банок тушёнки и буханка черного хлеба. Некто, похожий на раввина, сидел в углу и молился. Ни возницы, ни лошади с телегой не было, так как все трое были местными и были наняты Бароном для эффектного появления в нашем расположении.
– Стаканы там, – показал на коробку возле двери Петрович. – Проходим и присаживаемся.