Взяв по стакану, мы разместились за столом. Петрович молча разлил коньяк и поднял стакан:
– За встречу, ребятушки!
– За встречу, сынки! – поддержал Барон.
– За встречу! – откликнулись мы.
Коньяк оказался первостатейным. Барон достал сигару, откусил кончик, долго ее раскуривал, а потом начал:
– Рад видеть вас, «уральцы»! Вижу, устроились вы неплохо. Про работу с десантниками расскажете потом. Мне скоро ехать в штаб, поэтому быстро введу вас в курс дела. Завтра сюда прибывает большая группа генералов. Нас среди этой банды пустобрехов интересуют две личности. Первая – это профессор Черепанов, который проведет среди вас инструктаж. Второй личностью, интересующей нас, является генерал-полковник Юнусов, – Барон с подозрением нас оглядел, выискивая тех, кто знает или слышал про Юнусова. Убедившись, что, кроме вялого интереса, не последовало никакой реакции, он продолжил: – Официальная версия его прибытия – инспекция командного состава ВДВ. Неофициальная – отбор офицеров в очень специальную школу, по сравнению с которой «Валгалла» – это санаторий с усиленным питанием. Поэтому приказываю: при любых его попытках заманить вас ту да – посылать товарища генерал-полковника в пеший эротический тур. За последствия не бойтесь. Сашка, – Барон ткнул в меня сигарой, – к тебе и к Марселю будет особое внимание. Коваль, ты тоже будь готов. Он товарищ настойчивый, может и второй раз попытаться. Кстати, чуть не забыл! На завтра же, в честь приезда высоких гостей, намечен военно-спортивный праздник.
Со стороны Коваля, его зама – Андрюхи Бойченко, который, как и Коваль, был профессиональным военным, и нашего Миколы послышались приглушенные матюги. Мы озадаченно уставились на них.
– Дмитрий Михайлович, – робко поинтересовался Марся, – а что такое военно-спортивный праздник?
– А тебе Коваль, Андрюха и Микола объяснят, – усмехнулся Барон. – Ну всё, братцы мои, я поехал.
– Товарищ генерал, – тормознул я Ивлева, – а Зяму на кой черт вызывали?
– Точно! – хлопнул себя по лбу Барон и скомандовал: – Все дружно посмотрели в угол палатки. В углу мы видим практически библейскую картину: «Раввин, молящийся за победу избранных и примкнувших к ним гоев».
Раввин, восседавший в углу, недовольно посмотрел на Барона.
– Собственно, ради этого интересного человека я Зяму и вызвал! Зяма, голос подай!
– Гав-гав, – выдал Борька.
– Боренька, – елейным голосом начал Барон, – ты, помнится, мечтал о татуировке Моше Даяна и Маген Давиде. Так вот считай, что твоя мечта осуществилась. Старец в углу, что выглядит старше пирамид, прибыл сюда с целью сотворить из тебя одержимого, чем обречь твою душу на муки адовы! Прошу любить и жаловать: раввин Сруль Шмулевич!
– Мир вам, дети мои, – поприветствовал нас раввин. Голос его никак не вязался с внешностью. Таким голосом, низким, хриплым и – людоедским, что ли, незабвенный Комарницкий материл своих морпехов.
– Здравствуйте, – озадаченно протянули мы.
– Зяма, ты в его полном распоряжении, – велел Барон, довольный произведенным на всех эффектом.
– Ага, – пробубнил обалдевший Борька.
Как только Барон вышел, раввин встал, осмотрел нас хмурым взглядом и скомандовал Борьке:
– Ну что, дряни кусок, пошли, подышим.
– Это он сейчас кому? – поинтересовался у присутствующих Зяма.
– Тебе-тебе, шлимазл мелкий, – подтвердил Шмулевич.
Борька шумно выдохнул, что свидетельствовало о его «закипании».
– Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь… – тихо запел Коваль.
– Слышь, ты, свинья с пейсами, – сразу пустился в оскорбления Зяма, – мне, трижды заработавшему Великое отлучение, плевать…
– Боря, твой дед был цадиком? – не обращая внимания на оскорбления Зямы, перебил его раввин.
– Предположим, – протянул тот.
– Тогда, трижды шлимазл, закрой свой поганый рот и топай на выход. Пообщаемся без свидетелей!!!
А потом он выдал монолог на иврите. Длился монолог минуты полторы. За эти полторы минуты Зяма покраснел, побледнел, едва не кинулся на раввина с кулаками, плюнул в его сторону, смачно выматерился, но – вышел. Раввин молча последовал за ним. Мы, открыв рты, проводили пару «избранных» взглядом. Ещё через минуту Коваль задумчиво протянул:
– Я не знаю, что это за кадр, но на всякий случай начинаю его бояться! Так опустить Зяму и не получить по морде может лишь не только очень языкастый, но и очень смелый человек…
– Бойтесь его, – улыбаясь, посоветовал Петрович. – Очень бойтесь.
– Петрович, кто это? – спросил Марся.
– Тебе же Барон сказал – это раввин Сруль Шмулевич.
– Я не глухой, – огрызнулся Марся, – конкретику давай.
Петрович хмыкнул и ответил:
– Чтобы не пускаться в долгие объяснения, скажу коротко: он, как и отец Сергий, экзорцист, но от иудаизма.
– Поэтому он такой борзый? – продолжал опрос Марся.
– Нет, мой наивный друг. Борзый он потому, что уделает любого из вас голыми руками. А одержимых – одной рукой.
От удивления у нас открылись рты.
– Подробности будут? – поинтересовался я.
– Нет, – отрезал Петрович. – Когда он «обратит» Зяму, сами всё и увидите. И почувствуете.
Слово «почувствуете» прозвучало как-то зловеще…
– Так, Бармалей, – Петрович повернул беседу в рабочее русло, – собирай десантуру и пошли на стрельбище. Покажете, чему их научили.
Мы медленно поднялись, я бы сказал нехотя поднялись, и вышли из палатки. Недалеко стоял задумчивый Ильдар.
– Саня, куда этот старый еврей повел Зяму?
– Хороший вопрос, друг мой. Я сам не знаю.
– Не к добру это… – неопределенно вздохнул Ильдар, переживая за своего напарника.
Зяма вернулся через три часа, сразу после того, как мы приехали со стрельбища. Петрович остался доволен нашими результатами и милостиво разрешил остаток дня посвятить безделью. А Зяма был крайне задумчив и крайне молчалив. Особенно всех напрягал тот факт, что задумчивость и молчаливость были на фоне заплывшего глаза и красного, оттопыренного от хорошего удара уха. Он сел возле входа в свою палатку и минут сорок что-то бормотал. Было ощущение, что он спорит сам с собой. Что именно он бормочет, мы разобрать не смогли, так как Ильдар не подпускал нас к Борьке ближе чем на два метра.
Наконец Зяма пришел к консенсусу, поднялся и громко оповестил всех присутствующих:
– А, долбись оно конем! – помолчал и добавил: – Всё равно в рай не попаду… да, командир?!
– Стопудово! – подтвердил я не озвученную Борькой мысль.
– Татарин, – Зяма обратился к Ильдару, стоящему возле него, как сторожевой пес, – братка ты мой верный. Дай закурить и пошли помощь мне окажем. Ухо болит. А я тебе налью коньячку кружечку.