– Какой холодильник?! – не понял Димон, а потом вспомнил про старый анекдот и рассмеялся. – Ну, зная Коваля, я могу поверить, что написано было именно про холодильник.
– Нет, – разочаровал его я. – Там было написано, что так будет с каждым партизаном.
– И много он народу ослепил?
– Четыре партизанских группы численностью около сотни человек.
– Этого хватило, чтобы партизаны исчезли?
– В нашем секторе ответственности деятельность группы Коваля и моей привела к тому, что партизаны закончились через месяц.
– А ты как делал? – поинтересовался Загребин. – Будённый – это же командир Первой конной в Гражданскую войну?
– Он, – подтвердил я. Видя, что Димка не отстанет, решил рассказать: – Его, Будённого, в Туркестан отправили. Басмачей истреблять. И встала перед ним тяжёлая задача: как их усмирить, если днём – это мирные крестьяне, а ночью – басмачи? Два месяца думал. А на третий, после очередного налета, пошёл по следам банды. Следы привели в кишлак. И он, руководствуясь революционным правосознанием, стёр этот кишлак с лица земли. И начал делать так каждый раз после налета басмачей. Через месяц они как-то сами собой перевелись.
– Действенно, – согласился он. – А ты?
– А я, после первой атаки партизан, пошёл по их следу, который вывел нас к небольшому хутору. Мы переоделись во всё натовское, натянули маски на морды и подожгли хутор из огнеметов. Население, естественно, ломанулось тушить, но попало под наш огонь. Сгорел хутор. А выжившему населению мы сообщили, что сожгли этот хутор за то, что в нем укрылись партизаны.
– Они действительно были там? – уточнил Димка.
– А пёс их знает. Прошли через этот хутор они точно. Спустя сутки мы сожгли уже деревню. При этом мы не спрашивали: есть ли там партизаны или нет. Не просили их выдать или показать, куда они ушли. Подходили и тупо поджигали. Как и в прошлый раз, после пожара – политинформация. После того как мы попытались поджечь окраину какого-то районного центра, поползли слухи, что населённые пункты тупо уничтожаются просто за проход партизанских групп. Соответственно, аборигены начали отгонять от своих деревень своих же партизан. А тех, кто состоял в партизанских отрядах или им помогал, – стали в массовом порядке за вознаграждение сдавать оккупационным властям. А теперь поставь себя на место аборигенов: на их партизан мало того что охотятся, так после поимки ещё и глаз лишают. Слепому деваться некуда – только топать домой и вешаться грузом на шею семьи. Они и так, считай, на грани нищеты жили. А тут такой «подарок» от борца за свободу. Но это волновало только тех, чьи родичи бегали по лесам. Их соседей волновало другое – что партизан придёт на побывку домой, а по его следу подтянутся какие-то каратели в натовской форме и сожгут к чертям всю деревню.
– И чем всё кончилось?
– На освобожденной нашими войсками территории – или на оккупированной нашими войсками территории, кому как нравится, – партизанская война прекратилась, не успев толком начаться. Более того, после оккупации остатков Болгарии там тоже не оказалось партизан. Только голодающее, но вежливо улыбающееся местное население.
– Вас наградили?
– Два раза наградили… Официально нас там не было. Только Лёха получил прозвище Болгаробоец.
– Знаешь, Бармалей, – потер нос Загребин, – мы всегда думали, что по части кровожадности ты – абсолютный лидер. Однако выясняется, что Коваль – тот ещё кровопийца!
– Не расстраивайся, – подначил его я, – пройдёт ещё полгода, и ты будешь таким же, как мы.
Возразить он не успел, так как вернулся Коваль:
– Барон велел «Уралу» топать в разведку.
– Трупы будем прятать? – спросил Загребин.
– Смысла нет, – Коваль посмотрел на безвинно убиенных снайперш и пояснил: – Сашка так наследил, что проще их в естестве оставить. В назидание другим.
– Ми-ми-ми…
– Минировать будем, – не дожидаясь окончания Ленькиного вопроса, распорядился Коваль. – Остальные, пеленаем пленных и через пятнадцать минут выдвигаемся домой. Бармалей, ты прикрываешь.
«Север», ищите десантуру и аккуратно им обозначьте наше движение. Ещё стрелять начнут…
К четырем утра, подобрав поседевших от страха десантников и благополучно миновав линию фронта, наша толпа разделилась. Мы потопали к загадочному строению, а «Закат», «Север» и десантура на базу, сдавать трофеи. Искомое строение нашли довольно быстро. Заброшенный католический, а может и протестантский, храм. Не силен я в архитектуре. Ещё примерно с час шастали вокруг него, проводя разведку. Судя по всему, к заброшенной церквухе уже давно никто не приближался.
– Санек, как на грех, это церковь, – задумчиво пробубнил Марсель, очередной раз рассматривая ее в бинокль.
– А ты наблюдательный, – поддел я его.
– Тебя это не смущает?
– Почему меня это должно смущать?
– Ну, если начнется карусель – внутри церкви будем биться…
– Марся, друг мой, ты помнишь, что сказал нам монах тогда, в Сербии?
* * *
В Златиборе это было, что в Центральной Сербии.
Прямо на марше, при переброске из района дислокации, нас остановили СМЕРШи. Полагая, что красная фуражка и корочка с золочеными буквами даёт основание припухшему капитану фронтовой контрразведки командовать всеми и вся, указанный офицерик лениво распорядился:
– Так, мабутеи, сейчас сворачиваете направо и пилите до нашего блокпоста. Там вам скажут что делать.
Я затоптал окурок, удивлённо поглядел на стоящее передо мной недоразумение и сообщил:
– У нас приказ: до двадцати часов быть в заданной точке вселенной. Поэтому, извини, капитан, мы едем дальше.
– Так, мабутей, – повысил голос собеседник, – я не понял – ты глухой?!
– Я похож на глухого?
– Нет, – начал орать капитан, – ты глухой или тупой?! Тебе, капитан, погоны не дороги или башка тупая?!
Со стороны бэтээра, где сидели мои парни, послышались множественные звуки передергиваемых затворов.
– Капитан, – сплюнул я ему под ноги, – ты не ори. У нас есть приказ от нашего генерала. Для выполнения оного мы пойдем на всё. И смерть тылового козла в красной фуражке станет заурядным событием в цепи множества славных дел, совершенных нами до этого. Поэтому, пока мы тебя не прикопали вместе с твоей машиной в ближайшем лесу, будь ласков, уйди с дороги…
– Что-о-о-о-о-о?! – ошпаренным поросенком завизжал смершевец. – Да я… тебя… урода… да я… твоего генерала…
Боковая створка броневика открылась, и в проёме показалась заспанная морда Барона. Он любил ездить с нами в тылу. Ностальгировал по ушедшей юности. Барон оценил диспозицию, а потом скомандовал внутрь машины:
– Петрович, просыпайся. На наших пацанов СМЕРШ наехал.