– Я поражён. Можно сказать, разочарован!
– Командование спецназа подумало так же, Карл, – вступил в разговор полковник. – Когда Унылый давал им свои рекомендации, над ним посмеялись. И где теперь его люди? Ты знаешь, сколько человек вернулось с захвата «Урала»? Ты знаешь, сколько бойцов Унылого он угробил лично? Лично, Карл! Наша солдатня, даже офицеры, могут справиться с ними только при соотношении два к одному. Поэтому отбрось своё неправильное впечатление об этом человеке и вспомни аналитику Унылого.
– И кто у нас Унылый? – поинтересовался я у Полоза. – Кто та сволочь фашистская, что так правильно думает?!
– Процесс поиска запущен, как получу ответ – сразу сообщу.
Как именно Полоз будет осуществлять поиск, я спрашивать не стал. Майор всё же решил поговорить со мной.
– Бармалей, ты меня слышишь? – спросил он по-русски. Акцента в майорской речи не было.
Я молчал, изображая из себя «безвинно убиенного». Майор посмотрел на врача, тот пальцем показал на свои уши, напоминая про мою контузию и возможную глухоту.
– Русский, – заорал майор, – ты меня слышишь?
– Не ори, фашист. Я не глухой, – рявкнул я в ответ.
Майор, явно не ожидавший такой реакции с моей стороны, отпрыгнул назад. Полковник рассмеялся, капитан прятал улыбку руками, надзиратели подались вперёд.
– Сволочь, – сообщил мне майор.
– Кто? – поинтересовался я.
– Ты.
– Ты, фашист, не сказал мне ничего нового. Чего хочешь, убогий?
Судя по лицу майора, у него возникло нескромное желание съездить мне по морде, но что-то его останавливало.
– Так, Бармалей, я хочу…
– Кто Бармалей? – перебил его я.
– Ты – Бармалей.
– Почему Бармалей?
Немец задумался. Вопроса на мой ответ он не нашёл и повернулся к полковнику.
– Карл, он умышленно уводит тему разговора в сторону. Не обращай на это внимания, – посоветовал полкан.
– Ты стажёр, что ли? – спросил я у немца, в очередной раз уводя тему разговора в сторону.
– Я-я-я-я… – затянул немец.
– Карл, ты снова попался, – подсказал полковник. Капитан плюнул на субординацию и улыбался во все зубы.
– Сука, – сообщил мне Карл.
– Тебе, фашист, чего нужно-то?
– Здесь вопросы задаю я! – обрадовал меня майор.
– Так задавай, кретин! Уже час кашу по тарелке размазываешь!
Карл не удержался и ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Я шумно выдохнул, изображая, что его удар «пробил» меня, и повернул голову в сторону полковника:
– Товарищ полковник, с таким специалистом мы тут до второго пришествия прелюдией будем заниматься.
– Карл, не нужно, – остановил подчиненного полкан. Его подчинённый как раз собирался пробить по мне «двоечку». – Успокойся и начни допрос. На его реплики внимания не обращай, – посоветовал полковник, проигнорировав, гад такой, моё обращение к нему.
Вняв совету мудрейшего, Карл притащил из угла камеры стул и складной столик. Поставил на столик лампу, свет которой, естественно, направил мне в глаза, сам уселся за стол и выудил из портфеля толстенную папку.
– Так, – начал бубнить он, раскрыв ее, – что тут у нас есть про «Урал»…
Минуты три он что-то вычитывал, а потом спросил:
– Фамилия, имя, отчество!
– Ты чего дуркуешь, немец? Там же всё написано. Я со своего места вижу анкету на меня и копии моих наградных листов.
Тот приподнял край папки, закрывая её содержимое от обзора.
– Нет тут копий наградных листов, – пробубнил, оправдываясь, он.
– Так, полковник, – я с усмешкой посмотрел на старшего немца. – Ты в курсе, что, согласно Женевской конвенции от тысяча девятьсот мохнатого года, пытки запрещены?
– Ты о чем? – снизошел до меня фриц. Видать, ссылка на конвенцию сбила его с толку.
– Твой подчинённый своей остротой ума практически довел меня до мигрени. Я на вас жалобу подам, коллективную.
Полковник сжал губы, пряча улыбку, а Карл сорвался с места и от души засветил мне по зубам. Вспышки в глазах и боли не было. Полоз погасил все болевые симптомы, но кровь во рту появилась.
– И бьёт он как баба, – я сплюнул на пол кровь.
– Ах ты сука! – Карл снова навернул мне по зубам.
– Карл, прекрати!
Полковник подошел ко мне, оценил труды своего подчиненного, уже отразившиеся на моей морде.
– Карл, сколько раз тебе объяснять, что бить по лицу пленного, обладающего нужной информацией, чревато неполучением этой информации. А если бы ты ему челюсть сломал? У него вон куча ребер и пальцев без дела простаивают…
Он проследил за моей реакцией, не увидел и намёка на испуг и продолжил:
– Но, судя по поведению данного экземпляра, ломать его – только время зря тратить. Лучше прибегнем к плодам деятельности наших химиков.
– Так-так-так! – заинтересовался Полоз.
– Карл, ты успокоился? – Полковник посмотрел на майора. – Тогда продолжай работу.
Карл воссиял ликом и скомандовал:
– Доктор, ваш выход.
Лохматый представитель германской медицины вытащил из маленького кофра очередной шприц и шагнул ко мне.
– Стоп-стоп-стоп! – заголосил я. – Фашисты, вы чего удумали?
– Сейчас мы тебе витаминчик вколем, – расплылся в мерзкой улыбке Карл, – и ты нам всё расскажешь!
– А как же традиция? – продолжал я тормозить процесс введение «витаминчика».
– Какая традиция? – не понял Карл.
– Ты, фашист, должен налить мне стакан шнапса и дать закусить. Я его выпью и с гордостью скажу, что «русские после первой не закусывают!». Ты нальёшь мне второй стакан. Я снова его дерябну без закусона. Ты нальёшь третий, я выпью, занюхаю рукавом, после чего ты похвалишь меня, дашь буханку хлеба, палку копченой колбасы и отправишь в барак!
Майор непонимающе переглядывался с доктором.
– Я вроде не сильно его бил, – сообщил Карл врачу.
Тот пожал плечами и повернулся к полковнику. Полкан улыбался во все зубы, откровенно потешаясь над своими подчиненными.
– Эх, русский, – рассмеялся полковник, – жаль, что таких, как ты, мало в плен попадает… Не хочется мне тебя в расход пускать. Весело с тобой.
– Ты, полкан, даже не представляешь, как тебе дальше весело будет…
– Поживем – увидим. Карл, не обращайте внимания на бред этого циркача. Ставьте сыворотку.
Доктор с опаской приблизился ко мне и сделал в правое плечо укол.