– Через три-четыре минуты проверим, – сообщил присутствующим доктор и засёк время.
– Так, и что тут у нас? – довольным тоном забубнил Полоз. – Так, это мы знаем… Это тоже… и это, и это, – по мере проведения анализа в его голосе начало звучать разочарование. Наконец он резюмировал: – Вот халтурщики!
– Чего ты?
– Так эти козлы воткнули тебе старый препарат. Экономят, жмоты!
– И чего?
– И нечего. Кайфануть хочешь?
– В смысле?
– В прямом, бестолочь. Я через две минуты всю дрянь переработаю, процентов семьдесят – восемьдесят усвою, а остальное нам не нужно. Вот этими оставшимися двадцатью процентами можешь и побалдеть.
– А потом?
– А потом, как и было обещано Шмулевичем, блевать будешь.
– Ну давай.
Минуты через три «ударило по мозгам». И ударило так сильно, что я поплыл. Видимо, моё опьянение совпало со временем начала действия сыворотки, потому как доктор радостно возвестил:
– Пациент готов!
Карл поспешно уселся передо мной, с умным видом раскрыл ту же папку и крайне вежливо, видимо так его учили, поинтересовался:
– Офицер, вы меня слышите?
Я сфокусировал на нем нетрезвый взгляд, икнул и выдал:
– Тебя, фашист, я не только слышу, но и вижу. И от того, что я вижу, меня уже тошнит!
Карл недоуменно уставился на врача. Тот пожал плечами и пробурчал:
– Ну у всех своя реакция. Спросите у него ещё что-нибудь.
– Офицер, вы знаете, где вы находитесь?
– В фашистском плену!
– Почему в фашистском? – сбоку поинтересовался полковник.
– Я в плену – это факт. Вы – фашисты, это тоже факт. Следовательно, я в фашистском плену.
– А почему мы фашисты? – продолжил допрос полковник.
– Любой солдат армии ФРГ, воюющий против армии Российской Федерации, автоматически становится фашистом. Со всеми вытекающими последствиями.
– Доктор, он точно под действием препарата? – засомневался полкан.
– Ну, по косвенным признакам – да.
– А по прямым?
– Я не уверен, – пробубнил тот.
– Любопытно, – пробормотал полковник.
– Слышьте, фашисты, – заплетающимся языком пролепетал я. – Я хочу сделать заявление!
– Это что-то новое! – прокомментировал полкан.
– Заткнись, сука. Так вот, прежде чем колоть мне всякую дрянь, от которой у меня страдает печень, вы в следующий раз поинтересуйтесь: как реагирует организм подопечного на всякую хитрую химию?
– Доктор, вам встречались невосприимчивые к сыворотке люди?
– Нет. Это невозможно даже в теории!
– А это что? – Полковник ткнул в мою сторону пальцем.
Ответить доктору я не дал:
– Так, гитлерюгенд, заткнулись все, я не закончил! Убедившись, что немцы затихли в ожидании моей речи, я продолжил:
– О чем это я? А! Так вот, сообщаю вам, что на меня плохо действует наркоз и прочая подобная светотень. Кроме рвоты, от меня вы ничего не добьётесь. Вот сижу я тут, смотрю на вас, сокрушаюсь по поводу загубленной печени, и меня просто тянет блевануть. А как сказал кто-то из классиков – «не нужно сдерживать души прекрасные порывы…»
И тут я дал волю чувствам: указанные Полозом двадцать процентов сыворотки правды устремились на встречу с представителем немецкой контрразведки. Карлуша всё ещё сидел за складным столиком, бережно прижимая руками дело по моей группе. На него я и решил излить невысказанное: в рвотном спазме принял участие даже тонкий кишечник. Струя рвотных масс получалась знатная! В радиусе полутора метров я заблевал всё. Особенно досталось майору и удерживаемому им делу.
– Ох, ты ж, мля! – первое, что смог сказать я. Поворочал языком, оценил вкусовые характеристики исторгнутой моим организмом субстанции, мозг получил сигнал о редкостной на вкус гадости, после чего меня снова вывернуло.
Второй залп получился не такой мощный, но майора окатило повторно. Он только что протёр глаза, очищая их от первого попадания, и сразу же получил вторую порцию.
– Полоз, сволочь ползучая, что это за дрянь? – вопрос я задал вслух, к счастью, немцам было не до меня.
Полкан стоял с самой брезгливой миной, доктор сорвался за водой, громилы ржали, секретарь-капитан блевал, а Карлуша начал завывать.
– Чего это он? – спросил я, уже мысленно.
– Больно ему.
– Почему больно?
– Так, друг мой, токсины, которые мне не нужны, вступили в реакцию с желудочным соком и кучей ферментов твоего организма. Попадание получившегося «коктейля» в глаза непременно приведет к ожогу сетчатки. А дело по твоей группе вообще восстановлению не подлежит.
– Какая прелесть! А если мне пописать припрёт, унитаз не расплавится?
– Хороший вопрос, – усмехнулся Полоз. – При случае проверим.
Вокруг завывающего дурным голосом Карлуши суетились все, кроме полковника. Полкан изучал загаженное мною дело. Судя по выражению его морды лица, дело было «швах».
– Доктор, почему он воет? – рыкнул полкан.
– Рвотные массы, попавшие ему в глаза, раздражают слизистую. Сейчас всё промоем, и он успокоится.
– Держи карман шире, – усмехнулся я и сплюнул. – Пилюлькин, бери этого дуболома и спешно тащи к офтальмологу. Не ровен час – ослепнет хороняка.
– Откуда такая уверенность? – замер доктор.
– Интуиция, – заржал я.
Карлуше промыли глаза, доктор внимательно их осмотрел и взвизгнул:
– В лазарет. Быстро!
– Выполнять! – скомандовал полкан конвоирам.
Стонущего Карлушу в спешном порядке эвакуировали.
– Капитан, – распорядился полковник, – наведите тут порядок. От запаха блевотины нашего подо печного меня самого начинает мутить.
Пока капитан бегал за уборщиком, пока тот оценивал фронт работ, пока всё вытерли…
– Сейчас спою! – Опьянение у меня ещё не прошло.
– Начинай, я подхвачу, – поддержал мой почин Полоз.
И я начал:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны…
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны…—
вторым номером подхватил Полоз.
Дежурный солдатик, на долю которого выпала участь собирать продукты деятельности Полоза и моего организма, поглядывал на меня обалдело.