Когда сквозь серую пелену мороси показалась арка Московских ворот, он вылез и, проводив «волжанку» взглядом, направился к своей «девяносто девятой». «Удивительно, как это щетки с лобового стекла не помыли? — Башуров сел в машину, привычно изменил внешность на профессорскую и, машинально вставив ключ в замок зажигания, нехорошо усмехнулся. — Совсем крыша поехала, тачка-то не едет. Ну-ну, давай попробуй». Попробовал, — странно, но двигатель завелся с полуоборота. Чудеса, да и только.
Не переставая изумляться, он остановился у ближайшего таксофона, достал междугородную карту с Ладой Дэнс на ламинированной поверхности и позвонил к себе на службу, в столицу.
— Оздоровительный центр «Пульсар». — Мелодичный голос Зои Васильевны, как всегда, нес в себе могучий заряд резко положительной энергии. Узнав, кто звонит, она обрадовалась, а затем вдруг ехидно поинтересовалась: — Виктор Павлович, ты что ж это, правда злостный алиментщик?
— Откуда такой вздор? — Ответ ликвидатор примерно уже представлял.
— Да тут третьего дня разыскивали тебя двое муровцев, ксивы все под нос совали, говорили, дюжину детей по всей стране прижил, а содержать отказываешься. Ну ты, Витенька, и шалун. Когда ждать-то тебя?
Все зло от баб, — Виктор Павлович душевно распрощался с директрисой и повесил трубку. Нужно было прокачать ситуацию. Наверняка машина и гостиница засвечены, срисовали его, видимо, еще позавчера, когда он был у матери, а он, кулема, «хвоста» не засек. Хотя, говоря честно, если работают профессионалы, сделать это очень сложно. Значит, необходимо срочно сменить место жительства и средство передвижения. Дальше… Башуров внезапно почувствовал, что с утра ничего не ел, и, купив сахарную трубочку, принялся яростно ее грызть. Наверняка за посадкой в «гробовозку» следили и теперь знают точно, что он остался жив, а следовательно, непременно попытаются довести дело до конца. Перспектива просто радужная. Виктор Павлович догрыз трубочку, сел в машину, развернулся возле Московских ворот и со скоростью сорок километров в час покатил в крайнем правом ряду, внимательно проверяясь. Затем, под мигающий желтый, сколько было лошадей в двигателе, улетел с перекрестка, быстро ушел с Московского направо во двор и принялся нарезать круги на второй передаче. Так он проделал несколько раз и, только окончательно убедившись, что «хвоста» нет, в темпе порулил на проспект Энергетиков.
На барыге, как и пару дней назад, было невесело. Борзый быстро загнал свою «девяносто девятую» подругу с попадаловом и тут же приобрел по доверенности дешевую десятилетнюю «семерку» с насквозь проржавевшими порогами, — ерунда, на пару дней сгодится.
Время между тем давно уже перевалило за обеденное. Прикинув, что ужин будет — если будет — не скоро, Виктор Павлович съел еще одну сахарную трубочку и отправился в похоронное бюро.
Нужный Башурову молодой человек оказался на выезде, пришлось ждать около часа. Наконец ликвидатор еще издали увидел рассекающий непогоду галогеновыми фарами новенький, с иголочки, сто восьмидесятый «мерс». Дождавшись, пока тот запаркуется, он неслышно приблизился к водителю:
— Добрый вечер.
Несмотря на изменившуюся внешность, похоронный агент узнал недавнего клиента сразу и, сделав вид, что ничего не случилось, негромко произнес:
— Примите мои соболезнования.
— Доведи дело до конца, — Виктор Павлович проникновенно посмотрел ему в переносицу и вытащил пачку долларов, — похорони то, что осталось, и насчет памятника не забудь.
— Не волнуйтесь, все сделаем. — Молодой человек, взвесив на ладони «зелень», убрал пачку подальше и, не оглядываясь, направился ко входу в похоронное бюро. Скорее всего, на него можно было положиться, неприятности никому не нужны.
Дождавшись, пока дверь за агентом закроется, Борзый внимательно осмотрелся и неспешно направился за угол соседнего дома, где была запаркована его машина. Неохотно повинуясь ключу, двигатель «жигуленка» умирающе загрохотал, пронзительно засвистел моторчик отопителя, и киллер, не зажигая фар, чтобы из окон похоронного заведения было не различить номерные знаки — береженого бог бережет, — плавно тронулся с места. Поколесив немного по городу, он повторно убедился в отсутствии слежки, притормозил возле какого-то базарчика и купил шаверму у лица азербайджанской национальности. Все лучше, чем пирожки с собачьей радостью или народные американские гамбургеры с чизбургерами.
Сев в машину, Башуров осторожно, чтобы не капнуть на костюм, принялся работать челюстями, в такт челюстям трудились и мозги — тщательно прожевывали информацию. Пока ясно одно: он жив, и местонахождение его неизвестно, а следовательно, остается единственная зацепка — гостиница. Понятно, что появляться там больше нельзя, смерти подобно, если бы не одно «но»: дипломат, набитый кровно заработанными баксами, с его утратой и все остальное теряет всякий смысл.
После сытной и острой шавермы захотелось пить, но Борзый, сделав глоток пронзительно-сладкой кока-колы, выставил бутылку на бордюр, — избыток жидкости убивает боевой дух. Он тщательно, перед зеркалом, протер усы и бородку и, снова взявшись за баранку, направился в сторону Московского проспекта. Машину он запарковал у черта на куличках, возле спортивно-концертного комплекса, и, попетляв по размокшим дорожкам парка Победы, неспешным шагом направился к гостинице.
В холле было все как обычно. Хлопали стеклянные двери, суетились швейцары, бойкие продавщицы в накрахмаленных передниках торговали со столиков матрешками и шоколадками. Не заметив ничего подозрительного, Виктор Павлович направился прямиком в камеру хранения, однако бдительности не терял.
— Спасибо, голубчик. — Он осторожно принял из рук все того же красномордого детины в синей униформе горизонтально протянутый дипломат и, играя роль до конца, неспешно двинулся к выходу. — Как думаете, формалин не растекся?
Ответом Башурову было равнодушное молчание, однако, едва он очутился в коридоре, стремительно накатило знакомое чувство опасности. Боковым зрением он заметил, как застывший у двери брюнет в кожаной куртке потащил что-то из-за пазухи. Борзый привык своим инстинктам доверять — крутанувшись «лепестком», он тут же ушел с направления вероятной атаки и сильным ударом ребром ладони под ухо вырубил черноволосого напрочь. И вовремя: тот уже почти обнажил ствол. Заметив в его ухе микрофон, Виктор Павлович сделался совсем мрачен, — ясно, взялись бригадным подрядом, спасти его жизнь теперь могли только решительность плюс его величество случай. Он мгновенно выхватил ствол из бессильно разжатых пальцев — ПСМ, без номера, зато с глушителем, — сдернул с неподвижного тела рацию и, вставив наушник, тут же услышал:
— Второй, отвечай, выйди на связь, второй…
«Пора сматываться». Башуров отвел затвор, убедившись, что патрон дослан, снял ствол с предохранителя, тем самым взведя курок, — ничего не скажешь, удобно, мастера в Ижевске, и, разорвав подкладку, спрятал руку с пистолетом в карман пальто.
— Всем перейти на резервную частоту. — Голос в наушнике внезапно сделался отрывистым, а где-то в самом конце коридора послышались быстрые шаги, и высокий рыжий мордоворот, заметив Виктора Павловича, сразу же сунул руку под мышку.