А сломать гораздо надежнее — собственники сидят на своих обломках, антиквариат в надежном месте, площади расширяются, жизнь продолжается.
Когда же не получается сломать, можно попросту сжечь, как Манеж. Это какие же надо получить — и от кого — гарантии, чтобы решиться на такое. И надо было точно знать, что никого не найдут и даже не будут пытаться искать. Это — Манеж. Что же тогда говорить о старых домах в центре, которые горят, как спички, и вместо которых вырастают настоящие дворцы для небедных.
Поиски свободных и несвободных участков будут, скорее всего, продолжаться и при новом правительстве города — деваться ему некуда. Хотя можно воспользоваться и опытом прежнего.
— Юрий Михайлович, — обратился к мэру застройщик территории под машино-места на ул. Муссы Джалиля, — прошел 17 января в Гордуме закон о сносе ракушек. Грубо говоря, надо сгонять людей с этих самых мест, закон позволяет именно так бороться с этим злом. 26 января будет второе чтение закона, но нам нужна поддержка вашего представителя в думе Анатолия Петрова.
— Обязательно, я обещаю, — сказал мэр и для верности добавил: — Обязательно!
Конечно, плоскостные железные короба под гаражами не украшают город, они занимают кучу места, но как же удобны для автовладельцев! Там тебе и погребок, и склад, и компания соответствующая — ни с каким «народным» гаражом не сравнить. Поданная властями как забота об автовладельцах идея «народного» гаража на самом деле преследует цель снести, скрыть не только ракушки, но и плоскостные металлические конструкции, чтобы освободить землю под ними. А что на этом месте построят, неизвестно — не факт, что гаражи. Да еще «народные».
Дума карманная, председатель свой, при чем тут народ?! Вновь народившийся демократ Ю. Лужков совсем недавно выступал с инициативой, предлагая вернуться к «довертикальной» схеме выборов губернаторов и, конечно, мэра Москвы. Не просто так, не за здорово живешь предлагал, а с совершенно ясной и определенной целью — лишить кремлевских возможности влиять на свою собственную как мэра судьбу — на всех остальных ему попросту наплевать.
И можете не сомневаться — его бы точно выбрали, несмотря ни на какое «мочилово» в ящике. Тем более грубо, неотесанно, неграмотно, неумело, непрофессионально, неадекватно, неаккуратно, неинтересно, непозволительно, небрежно, невежливо, невнятно, невразумительно, неврастенично, неглубоко и недоброкачественно обставленное «мочилово», как это нам преподнесли каналы — вот уж и в самом деле «каналы», еще вчера облизывающие Ю. Лужкова со всех сторон и получающие из его холеных ручек необходимые, а иногда, как гендиректор Первого канала К. Эрнст, и лишние блага. Хотя, скорее всего, благ лишних не бывает.
Несмотря ни на что, ни на какие их ухищрения «начальников начальников», по выражению Л. Парфенова, Ю. Лужкова в том сортире, который называется телевидение, замочить бы не удалось, сколько и каких бы доренков ни пригласили для исполнения этой непростой операции. Уж коли у наших людей до сих пор живет внутри генетический страх перед «уполномоченным», а дедушки и бабушки боятся, что их привлекут за неявку на избирательный участок, то свежие подвиги Ю. Лужкова на почве ведения хозяйства Москвы живы в памяти. И будут жить долго.
Сколько и чего украли со МКАД, Лужников, храма, откосячили при ежегодных городских праздниках, не говоря уже о 850-летии Москвы, это все быстро забудется, поскольку об этом газетчики и телевизионщики вякнут — и заткнутся — фактов-то нет, одни догадки. А по догадкам в «турму не содют», хотя власти, если захотят, посадят любого, как нечего делать.
Сколько и где на украденное построено особняков, загородных и зарубежных вилл, куплено яхт и самолетов, никто и никогда не узнает, и по этому признаку пасть затыкают очень быстро — не считай деньги в чужом кармане. Но — позвольте, в чьем же считать, если в своем считать нечего. Вот и занимаются наши люди подсчетом у соседа — хоть какое-то развлечение. Зарабатывать дают, но негде, а когда вроде и есть где — там зарплата мизерная.
— Когда несколько лет назад заговорили о необходимости перехода к рынку, — говорит Ю. Лужков, — по сути — о капитализации экономики, многие рядили саму проблему в розовые одежды: смотрите, дескать, как хорошо у них там в условиях рынка. Но те, кто так говорил, забывали, что мы — это не «они». Сами же руководители, призывавшие здесь к рынку, были не так сильны, как те, кто там управляет государствами. Именно поэтому в последние годы допущена, с одной стороны, масса ошибок на пути к рынку, которые вместо облегчения принесли новые тяготы народу.
В нынешних условиях главное, что нужно понять нам всем: рынок — это поляризация возможностей, в том числе и в условиях жизни людей. «Усредниловки» он не допускает, как и понятия «социальная справедливость», трактуемого часто у нас как уравниловка. Самое главное состоит в том, что либерализация частной собственности и частной инициативы неминуемо приведет и к возникновению капитала, и к определенной дифференциации доходов.
В какой мере это согласуется с представлениями россиян о социальной справедливости, допустимо ли, нужно ли для здорового развития? Наш ответ на эти вопросы состоит в том, что в определенных условиях нужно и то и другое. Какие же это условия?
Само понятие капитала долгое время в нашей стране было жупелом, которым, как детей страшными сказками, пугали взрослых людей. Как молитву, повторяли мы заклинания о том, что с развитием капитализма увеличивается обнищание трудящихся, все чаще возникают циклические кризисы производства и происходят многие другие беды. Нам даже не разрешалось задать себе простой вопрос: почему же массово нищающие в капиталистических странах трудящиеся в среднем живут лучше, чем трудящиеся в стране, где «все во имя человека, все для блага человека»? Дело в том, что общие выводы Маркса — правильные — относились к той форме капитализма, которая была в его время. И к тем правилам владения капиталом, которые были тогда. Но капитал капиталу рознь. Есть капитал производительный, работающий по практической схеме «деньги — товар — деньги». Люди, набравшись опыта после многих кризисов и неудач, в совершенстве научились так управлять его развитием, что наряду с ростом производительного капитала происходит рост общественного благосостояния. А есть другой капитал, работающий по другой схеме: «деньги — сырье — деньги». Словом «сырье» я здесь называю все то, что не нужно создавать трудом, но можно тем или иным способом присвоить.
Второй, паразитический, капитал растет не за счет производства товаров и услуг, а за счет присвоения чужого — прежде всего ресурсной ренты — и другого общественного богатства. Для существования паразитического капитала почти не нужен труд, и потому цена труда на рынке падает.
Если же какой-то человек стал богатым в ходе создания производительного капитала, его богатство является оправданным в глазах общества. Любой, кто хочет стать богаче, имеет в своих руках простое средство: достаточно произвести товары и услуги дешевле или лучше конкурента. Особой нужды в криминальных действиях нет, зато жизненно необходимы стабильность и законопослушание. Производительный капитал в разумной налогово-правовой среде не может существовать без среднего класса, без производства товаров и услуг, без конкуренции.