Шло время. Все делали вид, что происходившее между Мао Цзэдуном и Цзян Цин никого, кроме них самих, не касается. Мао Цзэдун просто получил женщину своей мечты. Она не была требовательной, не боролась за равноправие в отношениях с мужчиной-партнером, даже не поднимала вопрос о браке. Другие руководители ЦК партии уже тогда не решались по своей инициативе заговаривать с Мао Цзэдуном на такие щекотливые темы, делали вид, что это вроде как бы самый естественный и безболезненный выход из ситуации, когда Мао Цзэдуну требовалась женщина, а в его положении решать такие вопросы втайне от парторганов и от службы безопасности было никак нельзя. Не будем забывать, что жили они все тогда в малюсеньком городке, в буквальном смысле слова «на одном пятачке», скрыть амурные связи здесь было невозможно.
Однако настал момент, когда Цзян Цин обрядилась в широченный френч, именовавшийся «кителем ленинского покроя». С одной стороны, в нем удобно разместить свой все более заметно выпиравший живот, с другой же, напротив, он позволял продемонстрировать окружающим то, что произошло: смотрите, люди, я понесла от Мао Цзэдуна!
Цзян Цин внезапно ощутила, что она вправе утвердиться в положении если не официальной, то фактической супруги Мао Цзэдуна. Посоветовавшись предварительно с Мао Цзэдуном, она вошла как-то раз в комнату, где заседали руководители партии, и объявила во всеуслышанье: «А у меня для вас хорошая новость: мы с председателем теперь живем вместе». Никто, естественно, публично не возразил. Демарш Цзян Цин в присутствии и с благословления Мао Цзэдуна был воспринят высшими руководителями партии как должное.
Мао Цзэдун тогда же добился от руководителей КПК разрешения на его брак с Цзян Цин, без которой, как он утверждал, не мог ни жить, ни работать. В 1939 г. руководство ЦК КПК приняло такое решение, и партийные организации были уведомлены об этом. Брак Мао Цзэдуна и Цзян Цин был одобрен как мера, обеспечивавшая с бытовой и половой точки зрения работоспособность Мао Цзэдуна. При этом было поставлено условие, что Цзян Цин не будет именоваться внутри партии супругой председателя Мао Цзэдуна, а останется лишь «товарищем Цзян Цин», а в быту она будет ухаживать за Мао Цзэдуном, находиться «при теле» или «под боком» председателя ЦК партии, однако не будет принимать участия в политической деятельности, а также что этот случай никто в партии не имеет права использовать как прецедент и не последует этому примеру. Мао Цзэдун был вынужден тогда молчаливо согласиться.
Сойдясь с Цзян Цин, Мао Цзэдун перебрался в трехкомнатную пещеру. Одна из комнат стала его спальней-кабинетом, другая – комнатой Цзян Цин, а третья – гостиной. Супруги жили почти по-спартански. Из предметов роскоши у них были: граммофон с набором пластинок – арий из пекинских опер, сетка от комаров над кроватью, большое зеркало, деревянная ванна; на стене семейной пещеры висел в ту пору портрет Чан Кайши, вождя Китая в войне против японцев.
Оказавшись бок о бок с Мао Цзэдуном, Цзян Цин пришлось избавиться от многих своих старых привычек. Она вместе с ним стала есть кашку из грубого зерна, научилась готовить для него его любимые хунаньские блюда, ей пришлось полюбить перец и перченые блюда. Цзян Цин была чистоплотной женщиной. Она стала содержать их трехкомнатную пещеру в идеальном порядке. Она не терпела пыли. И это нравилось Мао Цзэдуну. Сам он мог быть небрежным, неопрятным, но если кто-то заботился о чистоте, он воспринимал это с удовольствием.
Мао Цзэдун не любил ни цветы, ни траву. Цзян Цин лично строго следила за тем, чтобы вблизи пещеры не было растений. Их выщипывали слуги. Она старалась во всем угождать вкусам и привычкам мужа. Не случайно вскоре после ее воцарения рядом с Мао Цзэдуном она была назначена руководителем его внутренней охраны, стала распоряжаться телохранителями, обслуживавшими непосредственно Мао Цзэдуна и его жилище, а также была назначена начальником группы по обеспечению его быта.
Мао Цзэдун любил книги: исторические сочинения, классическую литературу Китая, любил стихи древних китайских поэтов. Цзян Цин упрятала подальше все книги иностранных авторов в переводе на китайский язык, которые она привезла с собой из Шанхая. В пещеру к Мао Цзэдуну она взяла лишь свой граммофон. Пластинки допускались только одного плана: арии из пекинских опер. Цзян Цин любила безделушки и побрякушки, но тут ей все это пришлось бросить. Цзян Цин при знакомстве с Мао Цзэдуном, конечно же, произвела впечатление своими чудесными длинными волосами. Сойдясь с ним, она укоротила волосы. Она перестала щеголять даже в праздничных случаях в старинной китайской женской одежде – в длинных платьях с высоким разрезом вдоль ног сбоку. Она обрядилась в серую армейскую форму и даже стала носить обмотки. При гостях, при иностранцах, она помалкивала в присутствии Мао Цзэдуна, только подливала чай, подносила орешки, выпивку, улыбалась гостям, при встрече и прощании пожимала им руки. Она умела создать о себе впечатление в Яньани как о «новой хорошей жене председателя». Все это пришлось по нраву Мао Цзэдуну.
В 1940 г. Цзян Цин родила дочь. Она не стала кормить девочку грудью, стремясь как можно быстрее восстановить и сохранить фигуру и свою привлекательность для Мао Цзэдуна. К ребенку тут же была приставлена кормилица.
В дальнейшем были еще беременности. Говорили также и о том, что Цзян Цин родила Мао Цзэдуну еще одного ребенка и тоже девочку, которая вскоре умерла. Но это только слухи. Первая дочь Мао Цзэдуна и Цзян Цин так и осталась их единственным ребенком; как говорили в КНР, была их «любимым дитятком», «первой принцессой Красного Китая».
* * *
Уже через несколько лет совместной жизни с Цзян Цин Мао Цзэдун окончательно пришел к выводу, что поторопился и с этим сожительством, да и со своим четвертым браком. Он даже сетовал своим телохранителям в моменты, когда эти молодые деревенские парни успокаивали его перед сном с помощью оздоровительного массажа, на то, что Цзян Цин не любит его, а, вернее, любит не его, а лишь его положение, и говорил, что если бы она была просто прислугой, он давно уже выгнал бы ее.
Дальше – больше. Цзян Цин с ее неуживчивым, заносчивым характером все больше раздражала Мао Цзэдуна. Мы уже упоминали о том, что сначала он отказался питаться вместе с ней (два разных повара стали готовить для каждого из них пищу отдельно), а потом и делить с ней ложе. Уже в 1950-х гг. Мао Цзэдун и Цзян Цин были фактически если не в разводе, то в разъезде.
Мао Цзэдун компенсировал это испытанным методом – использовал прислуживавших ему женщин и девушек. Говорили, что если кто-либо из них не очень старался угодить ему, или у нее не все получалось так, как ему того хотелось бы, то Мао Цзэдун возмущался и сетовал: «Ну, не старается, не хочет приспособиться, не идет навстречу».
Мао Цзэдун, и живя с Цзян Цин, продолжал флиртовать с молодыми женщинами.
В 1945 г., несмотря на то что Цзян Цин специально (под тем предлогом, что ей было необходимо побывать у хорошего дантиста) прилетела в Чунцин (захватив с собой и дочь), где велись переговоры между КПК и Гоминьданом, Мао Цзэдун проявлял тогда в Чунцине интерес к Чжан Сушу – одной из дочерей известного политического деятеля Чжан Чжичжуна.