Некоторые считают его безумцем, бывшим сталкером, который нашел приют в развалинах храма на краю Чернобыля-4 после того, как его квартиру забрали за долги. Я сразу отбросил эту теорию как несостоятельную. У человека, который воздел руки к небу и проповедовал нам несусветную чушь, на груди висел золотой складень триптих. Я еще не видал бомжей, которые бы щеголяли изделием из металла стоимостью с двушку в престижном районе столицы.
Был ли Кардинал настоящим священником или же за такового себя выдавал, о том не ведаю, но ряса на нем сидела так, будто он в ней родился. Правда, роста он был совсем не смиренного — метра два, и в плечах широк. Кулаки — размером с херсонские арбузы. Представляю, что будет с тем, кто попадет под горячую руку. Просторное одеяние не могло скрыть развитую мускулатуру, буграми выпиравшую из-под черной, застиранной ткани.
И складень. Складень заинтересовал меня больше всего. Кило золота, а то и полтора.
Словно уловив мои низменные поползновения, Кардинал замолчал и внимательно посмотрел на нас. Его длинные распущенные волосы шевелил легкий ветерок, приносивший вонь с городской свалки. Внезапно в ручищах Кардинала возникли два очень даже пристойных «ингрема». Откуда он их взял? Из-под рясы, что ли, вытащил?.. «И вообще — с каких это пор святоши не чураются огнестрельного оружия?» — подумал я, спрятавшись за ржавым баком для мусора.
— Не стрелять! — рявкнул я Чингизу, который рефлекторно вскинул автомат, будто забыл, что в магазине у него если и остались патроны, то очень немного.
— Демоны! — категорично заявил Кардинал. Загрохотали «ингремы», фонтанчики пыли вспухли у ног военстала. Он бросил свой «калаш» на асфальт и поднял руки.
Вовсе не такой встречи я ожидал от безумного попа!..
* * *
Я слыхал, что Кардинал готов поделиться стволами и провиантом с любым, кто поклянется на Библии, что отправится на зараженные территории и будет нещадно уничтожать мутантов. Снорков и бюреров. Кардинал записал в детишки Врага рода людского. Валить слепых собак — богоугодное дело, на Страшном суде зачтется.
«И ты поклянешься?» — удивился Чингиз, когда по пути к церквушке я объяснил ему свои намерения. «Да, — ответил я, — поклянусь. Во-первых, я атеист. А в Зоне нам встретится столько мутантов, по которым придется стрелять, что я ничуть не совру. Мало того, ты тоже поклянешься. И будешь, если надо, кушать сало. Иначе дальше я пойду один».
Чингиз ничего не ответил, но было видно, что затея с клятвами ему безумно не нравится.
И таки Чингиз был прав. Теперь он стоит с задранными к небу руками и улыбается мне с подковыркой, мол, я ж тебе говорил, Макс, не надо было сюда соваться.
— Эй, Кардинал! — проорал я, не высовываясь из-за бака. — Мы пришли к тебе получить благословение на крестовый поход в Зону!
— Демоны! — не поверил святоша и дал очередь из двух стволов сразу.
Хм. А это вариант. Пусть расстреляет весь боекомплект, а потом мы поговорим с ним, как мужчины с мужчиной. И ничего, что нас двое, а он один. При его габаритах, мы в меньшинстве.
Я подмигнул Чингизу, который и не думал опускать руки. Чингиз подмигнул в ответ, мол, понял задумку, брат, готов поучаствовать.
— Эй, Кардинал… — Только он открыл рот и попытался сделать шаг к церкви, как вновь зазвучали выстрелы.
Самое забавное, что святоша давно мог завалить Чингиза, но почему-то не делал этого. Сан не позволяет? Типа не убий и все дела? Ой, сомневаюсь я в этом. Шикнув на Чингиза, чтобы молчал — не надо искушать безумца, — я сам попытался его разговорить:
— Эй, Кардинал, послушай меня! Мы вовсе… — Я замолчал, внезапно осознав, что святоша больше не стреляет при звуке моего голоса.
Ага, патроны закончились?!
К сожалению, я рано радовался.
— Что здесь происходит, святой отец? — В наш междусобойчик вмешались новые действующие лица.
Лиц было двое, и морды у них были такие, что мама не горюй, папа не смейся. Пропитые такие морды — типичные образины патрульных ментов из Чернобыля-4. В МВД других не принимают. Приходит будущий мент в отдел кадров, а у него спрашивают: «Пьешь как сапожник? Куришь как паровоз? Прессануть сталкера сумеешь и на бабло развести?!» А он отвечает: «Да!» Отдел кадров такому молодцу сразу ставит печать в трудовой — «Наш человек!», выдает фуражку, АКСУ, броник и дубинку. И напутствуют, вытолкав на улицу: «Служи, сынок, как дед служил, а дед на службе не тужил». А зарплату чернобыльским ментам вообще не платят. Мол, так каждый может, так много мозгов не надо, а вот ты пойди и насшибай себе на французскую булочку с черной икрой!
— Чего?! — Мент, вдвое толще своего напарника, скривился так, будто в рот ему затолкали кило лаймов.
С привычкой думать вслух надо что-то решать.
— Говорю, мы очень рады, что нашу молитву посетили представители правопорядка!
Представьте на минуточку расклад. Я за мусорным баком. Чингиз в форме военстала задрал лапки кверху. Автомат лежит у ног. А на пороге церкви — святой отец с импортными стволами. И менты — две штуки — с намерением поиметь бабла хотя бы с наших трупов. И патрульный «уазик» стоит в начале переулка, в нем отдыхают от мирской суеты еще двое жлобов при исполнении. Представили?
Писец — сибирский зверек. Примерно такой фразой можно описать наше положение.
— Так вы тут молитесь? — У толстяка явно не было профессорской степени, сомневаюсь, что он закончил хотя бы ПТУ.
— Молимся! — подтвердил Чингиз, зажмурившись в ожидании автоматной очереди.
Но Кардинал не выстрелил. Точно патроны закончились.
— Верно эти двое говорят, а, святой отец? — Толстяк не поверил Чингизу, но автомат навел почему-то на меня.
Стало так тихо, что я услышал, как стучит сердце военстала. Только бы горячая кровь товарища не взыграла раньше времени. Только бы… Твою мечту! Нет! Чингиз подмигнул мне и указал глазами на автомат, лежащий у ног. Мол, я начну, а ты поддержи огнем.
Слава Хозяевам, он не успел натворить глупостей.
— Послушники, да. Прихожане мои. Обряд у нас, — подал голос Кардинал. — Сейчас принесу святой воды, окроплю боевое оружие. А вам, дети мои, тоже освятить автоматы?
Прикусив усатую губу, толстяк с сожалением опустил ствол.
— А чего этот у бака развалился?
— Так ведь обет у него. Самоуничижение такое, — не растерялся Кардинал.
Чингиз застыл на месте, не понимая, что ему теперь делать: хвататься за оружие или не торопить события? Я скорчил такую рожу, что он сразу понял — спешить не стоит.
— Самоуничижение?.. — Толстяк с пониманием кивнул. — Нужное дело. Особенно некоторым не помешало бы. — И выразительно посмотрел на своего напарника, долговязого, лет двадцати. — А то присылают тут всяких… с мнением… Ну, честь имею!
Толстяк козырнул и вразвалочку зашагал по направлению к «уазику», повесив автомат на плечо. Долговязый — совсем недавно в органах — засеменил рядом, то и дело оглядываясь на нас.