В восьмидесятых годах Шелихов отправился в свои американские «вотчины», оставив жену дома. Она тут же закрутила роман с неким чиновником, собралась идти за него замуж и распустила слух, что муж, «вышед из Америки в Камчатку, умер». Брат Шелихова Василий этому намерению невестки и слуху способствовал.
«Но вдруг, — повествовал со слов Деларова Штейнгель, — вовсе некстати получено было письмо, что Шелихов жив и вслед за оным едет из Камчатки в Охотск. В сем-то критическом положении жена решилась по приезде его отравить…»
Шелихов ситуацию упредил и хотел расправиться с виновными круто. В передаче Штейнгеля, отговорил Шелихова другой близкий его сотрудник — приказчик Баранов (мы еще с ним познакомимся поближе).
Баранов-де убедил хозяина «пощадить свое имя».
Интерпретация Деларова (или Штейнгеля) в каких-то частностях неточна. Так, Баранов стал работать у Шелихова лишь с августа 1790 года, а не с 80-х годов. Но купечествовал он в Иркутске с 1780 года, с Шелиховым был, естественно, хорошо знаком, и отношения у них были, конечно же, доверительными. Поэтому датировка Деларова может быть признана, в общем, верной.
Штейнгель заключал: «Может быть, сие происшествие, которое не могло укрыться от иркутской публики, было причиною, что внезапная смерть Шелихова, последовавшая в Иркутске в 1795 году, была многими приписываема искусству жены его, которая потом, ознаменовав себя распутством, кончила жизнь несчастным образом, будучи доведена до крайности одним своим обожателем…»
Я не историк, но и не романист. Я не раб фактов, однако и не слуга своего воображения. Моя цель, по возможности, реконструкция прошлого. Но предположение я высказать могу…
«Ищите, кому выгодно», — советовали древние римляне. А кому была выгодна смерть Шелихова?
Жене? Иркутские кумушки иной причины видеть не могли — тем более что прецедент, так сказать, имел место быть… Но с тех пор прошло несколько лет. Многое отгорело, да и раз уличенная, неверная жена попадала бы под подозрение в случае внезапной смерти мужа первой. Но ни Баранов, ни Деларов ей кончину своего шефа в вину не ставили.
Брату Василию? Но он прямым наследником не был.
А вот как насчет тех, кому деятельная фигура Шелихова была поперек горла? То есть насчет могущественных и тайных внешних сил? Их ведь абсолютно не устраивал тот вариант развития геополитической ситуации на Тихом океане, который был «символом веры» Шелихова?
У них ведь уже тогда были в России и руки длинные, и агенты неглупые не то что со времен Екатерины, а намного более ранних… Через пять лет эти руки дотянулись до самого самодержца всероссийского!
Я уже говорил о последнем плавании Джеймса Кука как о миссии стратегической разведки русской ситуации. Но если это верно, то в такое плавание и людей подбирают не с бору по сосенке (хоть тогда до нынешних проверок было и далеко), то есть и умеющих язык за зубами держать, и соображение имеющих. И такие люди — это уже не просто экипаж. Это — кадры!
Так вот, на кораблях Кука плавали не только известные нам Биллингс и Тревенен, потом попавшие в Россию, но еще и капрал морской пехоты Джон Ледьярд, о котором современный публикатор дневников Кука — Биглехол коротко сообщает: «совершил путешествие в Сибирь в 1787–1789 годах»… В Россию Ледьярд отправился во вполне зрелом возрасте — в тридцать шесть лет. И за каким, пардон, чертом его туда понесло — в русские-то снега, в сибирскую-то глушь… А морская пехота на английских кораблях в то время была чем-то вроде спецслужбы…
Показательно, что когда корабли Кука подошли к русскому аляскинскому острову Уналашка, то первым на берег Кук отправил как раз «смышленого американца» Ледьярда.
Да, этот Джон был сыном дяди Сэма. И его сибирская «ледьярдиада» выглядит при ближайшем рассмотрении чистой воды разведывательной акцией — даром что знаток русско-американских отношений академик Болховитинов в 1997 году изобразил его просто любознательным путешественником.
Но пусть читатель решает сам…
Янки Ледьярду в 80-е годы вдруг вздумалось пропутешествовать через Сибирь и Русскую Америку в США. Разрешение ему у Екатерины пытались получить Джефферсон, маркиз Лафайет и барон Гримм.
Что им было в каком-то капрале?
Екатерина ответила: «Ледиард поступит правильно, если выберет иной путь, а не через Камчатку».
Тем не менее американец приезжает в марте 1787 года в Петербург без разрешения, и уже в мае он через какого-то офицера из окружения цесаревича Павла получает бумаги сомнительного характера: паспорт от губернского столичного правления на имя «американского дворянина (! — С.К.) Ледиарда» и подорожную от почтамта. Понятно, что без взяток не обошлось.
История — в духе развесистой голливудской клюквы, но вот же — реальная.
18 августа 1787 года он уже в Иркутске и ищет встречи не с кем-нибудь, а с Шелиховым. Они увиделись, и сразу после беседы Григорий Иванович представляет иркутскому и колыванскому генерал-губернатору Ивану Варфоломеевичу Якоби «Замечания из разговоров бывшего иркутского вояжира аглицкой нации Левдара».
Шелихов сообщал: «С жарким любопытством спрашивал он меня, где и в каких местах я был, далеко ли с российской стороны промыслы и торги по Северо-Восточному океану и по матерой Американской земле распространены, в каких местах и под которыми градусами северной широты есть наши заведения и поставлены знаки государственные...»
Ледьярда также интересовало:
— «много ли наших судов в промысле»;
— каковы есть карты;
— сколько в Русской Америке русских поселений;
— сколько там русских;
— каковы планы Шелихова и еще много чего…
Столкнувшись с ливнем явно разведывательных вопросов, Григорий Иванович был внешне вежлив, но осторожен. Начал сам расспрашивать Ледьярда о плавании Кука, но шелиховские вопросы его собеседник «темными отводил доводами».
Шелихов насторожился еще больше, был внешне откровенен — показал карты, но масштабы русского проникновения в Америку на
всякий случай преувеличил. А чтобы выглядеть перед англосаксом простаком, пригласил его на следующее лето с собой в плавание. Сам же известил Якоби.
Генерал-поручик Якоби (Якобий) был личностью сильной (в 1805 году Лисянский назвал в его честь остров в архипелаге Александра) и был, как и Шелихов, убежден в необходимости укрепления России в северной зоне Тихого океана. С Шелиховым они друг друга понимали очень хорошо. И в ноябре 1787 года Якоби отправляет обширное донесение графу Безбородко о «фокусах» Ледьярда и прямо предполагает, что тот «послан сюда для разведывания о положении здешних мест со стороны аглинской державы».
Пожалуй, иркутский генерал-губернатор ошибся лишь в одном — бывший капрал морской пехоты был, надо полагать, агентом не столько английской короны или Джефферсона, сколько агентом наднациональных сил (что, впрочем, уже тогда различалось мало).