На Урале заправилы «красного террора» Смилга, Голощёкин, Лашевич и Бела Кун призывали: «Не нужно нам судов, ни трибуналов! Пусть бушует месть рабочих, пусть льется кровь эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически». Вот только эти призывы они почему-то обращали к питерским товарищам, а у себя были умеренными из умеренных. В Перми было расстреляно 50 человек и в других местах — 23 человека. Сколько из них политических — неизвестно.
Рассказал Илья Ратьковский и весьма любопытную историю со статистикой.
«При подавлении восстания в г. Курмыш Симбирской губернии постановлением ЧК Восточного фронта было расстреляно 63 человека, а затем еще 658 после взятия города. Сообщения о репрессиях в Курмы-ше поместили все советские центральные и губернские газеты, тем самым подтверждая этот акт „красного террора“. Из периодических изданий лишь „Северная коммуна“ дала опровержение этому сообщению со ссылкой на опечатку при публикации численности подвергнутых высшей мере наказания — 55, а не 658 расстрелов, но оно обесценивается своим единичным характером».
А вот и ничуть не обесценивается! Я сама журналист и отлично знаю, как это бывает. Все центральные, губернские и прочие издания тупо передирали друг у друга сообщения, источником которых была какая-то местная газета. И лишь в редакции «Северной коммуны» соизволили немножко пошевелить мозгами, соотнести эту цифру с реальным масштабом «красного террора» и запросить подтверждение с места. Если бы не они, эта опечатка так и вошла бы в историю под видом достоверного факта.
По оценкам Мельгунова, в ходе «красного террора» по всей стране погибло 50 тысяч человек. Лацис называет 6300. Илья Ратьковский считает, что их было около 8 тысяч. Но я все же склонна поверить Лацису: в его распоряжении имелась статистика ВЧК, и ему не было ровно никакого смысла врать. Наоборот: чем больше уничтожено врагов, тем лучше. Из них, согласно статистике ВЧК, приведенной Олегом Мозохиным, за контрреволюционные преступления было расстреляно 1637 человек.
Такова реальная цена страшным заявлениям большевистских лидеров.
Переместимся теперь по другую сторону линии фронтов и посмотрим — а что творилось там? (Напоминаю, что до сентября 1918 года в Советской России случаи смертных приговоров насчитывались единицами.) [248]
Финляндия. Население — 3 миллиона человек, сопоставимо с Петроградской губернией. Весна 1918 года. После крушения советской власти победившими белофиннами расстреляно около 8 тысяч человек и арестовано около 90 тысяч. Из них 70 тысяч находились в наскоро организованных концлагерях. Не считая тех, кого просто убивали охранники (по свидетельствам выживших, иной раз расстреливали каждого второго), заключенные в массовом порядке умирали от голода. Лагерь в Экенассе — из 800 заключенных умерло 400; Куокино — 800 из 3 тысяч; Свеаборг — третья часть из 6 тысяч; Таммерфорс — с 6 по 31 июня умерло 1347 человек.
Поволжье. Правительство «Комуч» («Комитет членов Учредительного Собрания», она же «Самарская учредилка»). За его министерством юстиции числилось 20 тысяч заключенных. За лето — осень 1918 года расстреляно около 5 тысяч человек. Известен случай казни 16 женщин только за то, что они похоронили выброшенные рекой трупы расстрелянных.
Область войск атамана Дутова. Август 1918 года. В оренбургской тюрьме содержится 6 тысяч человек, из которых 500 по ходу следствия замучили на допросах. В городе Троицке (по-видимому, какой-то совсем мелкий уездный городок) в первые недели казачьей власти расстреляно 700 человек. В городе Илеке вырезано 400 «инородцев» (каких именно — непонятно). Январь 1919 года. Только в Уральской области убито 1050 человек. В селе Сахарное сожжена больница, где находились 700 больных тифом красноармейцев. После пожара трупы зарыли в навоз.
Самарская губерния. 5 мая 1918 года уральские казаки взяли село Александров-Гай. 9 мая там было убито 96 пленных красноармейцев. В общем-то, говорить тут не о чем, для белых это не число — если бы не один нюанс: раненых закапывали в землю живыми. А всего в селе убито 675 человек.
…В октябре 1918 года, в связи с наступлением Красной Армии, заложников из Поволжья решили вывезти на Дальний Восток. Эти эшелоны называли «поездами смерти»: людей, в числе которых было много женщин и детей, везли в нетопленых вагонах, почти не кормили. В пути погибло от голода, болезней и расстрелов около трети.
В Ижевске взявшие город эсеры заявили, что у них не может быть даже и речи о применении смертной казни. Потом они устроили баржи-тюрьмы. Одну из них назначили «заложницей», угрожая затопить при приближении красных. 17 октября три миноносца под командованием Раскольникова сумели увести эту баржу, в которой находилось 432 заключенных, все раздетые догола. Цена принципов ижевского правительства колеблется в пределах от 500 до 1000 казнённых [249] .
На юге на фоне общей картины выделяются расстрелы, проведенные немцами в Николаеве — 5 тысяч человек.
Территории, контролируемые так неосмотрительно упущенным из-под домашнего ареста генералом Красновым: за 1918 год убито более 30 тысяч человек.
3 августа 1918 года Временное Сибирское правительство постановило: предать суду всех представителей советской власти на своей территории. Только в одном Омске, несравнимом по численности населения со столицами, было расстреляно 1500 человек.
Север. На территории с населением в 400 тысяч человек только через архангельскую тюрьму прошло 38 тысяч арестованных, из которых 8 тысяч расстреляно [250] . На острове Мудьюг возле Архангельска был создан лагерь смерти: из 10 тысяч содержавшихся там заключенных в живых осталось около двухсот.
В Екатеринбургской губернии в ходе подавления крестьянских восстаний было уничтожено около 25 тысяч человек.
Только в застенках сибирского атамана Семенова (одного из военачальников «Адмирала» Колчака) убито и замучено около 6,5 тысяч человек.
И, напоследок, вернемся на десять лет назад. В благословенной «России, которую мы потеряли» во время борьбы с революцией 1905 года власти ввели практику военно-полевых судов. Суды эти формировались из строевых офицеров, не имевших никакого представления о судопроизводстве вообще, проводились ускоренным порядком. За восемь месяцев данные «органы правопорядка» вынесли около 6 тысяч смертных приговоров. А вместе с карательными операциями цена «замирения» страны составила, по разным данным, от 16 до 40 тысяч жизней. Россия тогда не находилась в состоянии войны — ни гражданской, ни обычной. Это была просто операция по подавлению.