Кстати, любопытно, что в польской записи разговора этих строк почему-то нет…
Есть и более интересные вопросы. Например, о том, что пропавшие офицеры были отправлены в район Смоленска, Сталин знал от НКВД. А вот откуда об этом узнало польское правительство?
Принято думать, что это стало известно от других пленных офицеров, отправленных из тех же лагерей в Грязовецкий лагерь. Но едва ли так — к декабрю 1941 года эти офицеры были уже зачислены в армию Андерса и тщательно опрошены. Они сообщили фамилии своих товарищей по плену, но не район, куда их отправили — им не положено было это знать. Могли выяснить случайно? Могли. Но не выяснили.
Почему мы так в этом уверены? По очень простой причине. В этом случае генерал Андерс, передавая Сталину составленный список пропавших офицеров, просто обязан был упомянуть, что, по его сведениям, их вывезли в район Смоленска, и они могли оказаться у немцев, на оккупированной территории. Ничего подобного сказано не было — стало быть, не знал. Ибо если знал и не упомянул, то нам придётся предположить, что катынская провокация готовилась ещё осенью 1941 года — а это всё же маловероятно.
Не знали об этом поляки и в начале марта 1942 года — в связи с пропавшими офицерами упоминались самые фантастические места, вроде Земли Франца-Иосифа, но Смоленск опять не прозвучал.
А спустя год генерал Кукель назвал не только Смоленск, но и точную, на уровне десятков человек, численность военнопленных во всех трёх лагерях — Козельском, Старобельском и Осташковском. Опросом четырёхсот выживших офицеров поляки получить её не могли, поскольку в этом случае данная информация всплыла бы уже в ноябре 1941 года. Так откуда они узнали?
Этой информацией владело, естественно, советское правительство. А ещё ею могли владеть немцы, которые, имея в своём распоряжении восемь тысяч пленных, получили возможность путём опроса установить численность лагерей, откуда те прибыли, и ещё многое другое.
Вот и интересно: от кого про Смоленск узнал генерал Кукель — от наших или от немцев? Если от последних, то польское правительство становится прямым участником геббельсовской провокации. Если от первых, то господа лондонские поляки — просто запредельные подлецы.
Но мы всё же думаем, что «раскололись» наши. Почему? Дело в том, что есть один момент, который немцы отразили неправильно, а поляки — верно.
Германцы, исходя из каких-то своих источников, утверждают, что отправка пленных происходила в марте — апреле 1940 года (в первом сообщении назывались вообще февраль — март). Между тем в справке НКВД указаны другие сроки: апрель — май, их же называет и генерал Кукель.
Косвенно ошибка немцев служит ещё одним доказательством фальсификации — ну да доказательств и без того хватает. Ребята Геббельса, даже узнав из коммюнике Кукеля об этой неточности, ничего не могли исправить — бумаги были не только уже отсортированы и разложены по карманам покойников, но и вошли во множество протоколов. Да и к чему суетиться — ведь в то время нельзя было точно сказать, чья дата верна. А если гадать, кто именно ошибается, то ошибочными должны быть данные поляков — они ведь, по их утверждениям, получили их опросом уцелевших военнопленных, то есть основывались на ненадёжной человеческой памяти, а гитлеровцы — на документах. И лишь совсем недавно опубликованные документы НКВД показали, что правы всё же поляки.
Почему же немцы ошиблись? По-видимому, охрана захваченных лагерей сумела уничтожить документацию, и фашисты исходили из устных показаний пленных поляков. А дальше произошла самая обычная накладка. Едва ли пленные год спустя могли точно указать дату перевода. Скорее всего, они судили по погоде, а климат в России холоднее, чем в Польше. Вот вам и объяснение сдвига на месяц: наш апрель жители более тёплого климата вполне могли воспринимать как март.
А вот почему не ошибся генерал Кукель, если он ориентировался на те же показания пленных, которых к тому же было в 20 раз меньше? Кто сообщил польскому правительству верные данные?
Кто, если не Сталин?
Но если лондонские поляки знали, куда делись пропавшие офицеры, то заявление о том, что их могли расстрелять наши, было нестерпимо оскорбительно для советского правительства.
Разве не так?
Коммюнике Кукеля у нас напечатано, а вот датируемое 17 апреля заявление польского правительства найти на русском языке не удалось. Даже странно: это ведь более важный документ, чем коммюнике — а вот поди ж ты. Однако на английском языке оно существует, а стало быть, может быть переведено на русский [37] .
Заявление польского правительства в изгнании. 17 апреля 1943 г.
«Нет поляка, который не был бы глубоко потрясён раскрытием под Смоленском братских могил польских офицеров, след которых затерялся в Советской России и которые пали жертвой массового убийства.
Польское правительство поручило польскому послу в Швейцарии обратиться в Международный Красный Крест в Женеве с просьбой направить делегацию, которая могла бы на месте установить истинное положение дел. Желательно, чтобы результаты расследования, произведённого учреждением, которому будет поручено рассмотреть дело и установить, на ком лежит ответственность, были немедленно обнародованы.
В то же самое время, однако, польское правительство отказывает немцам в любом праве использовать это преступление в собственную защиту. Глубоко лицемерное негодование немецкой пропаганды не скроет от мира много жестоких преступлений, которые продолжают совершаться против польских людей.
Польское правительство помнит такие факты, как: удаление польских офицеров из лагерей военнопленных в Рейхе и последующий расстрел их за якобы политические преступления, которые относились ещё к довоенному времени; массовые аресты офицеров запаса, высланных впоследствии в концентрационные лагеря… Из Кракова и одних только соседних с ним районов 6000 человек было выслано в июне 1942; обязательная вербовка в немецкую армию польских военнопленных с территорий, незаконно присоединённых к Рейху; насильственная воинская повинность приблизительно 200 000 поляков с тех же самых территорий, и расстрел семей тех, кому удалось убежать;
уничтожение полутора миллионов человек в концентрационных лагерях; недавнее заключение 80 000 человек военного возраста, чиновников и мужчин, и их пытки и убийства в лагерях Майданек и Треблинка.
Не для того чтобы дать возможность немцам заявить наглые претензии и изобразить из себя защитников христианства и европейской цивилизации, Польша приносит огромные жертвы, борясь и вынося страдания. Кровь польских солдат и польских граждан, везде, где она пролита, взывает об искуплении к совести свободных народов мира. Польское правительство осуждает все преступления против польских граждан, и не даёт сделать на них политический капитал тем, кто сам повинен в подобных преступлениях» [38] .