За три месяца процент коллективизированных хозяйств упал более чем вдвое (с 56 до 23,6 %), примерно до уровня января 1930 года. Но все же, даже с учетом этих грустных обстоятельств, за год он вырос с 4 % до почти 24 % — в шесть раз.
В августе начался второй этап ударной коллективизации. Большинство хозяйств находились в состоянии невыразимом — но кое-где все же получилось. В стране существовали старые достаточно успешные колхозы, да и среди новых имелись вполне жизнеспособные. Застрельщиком на сей раз выступила ЦЧО — в августе 1930 года облколхозсоюз ЦЧО сформировал 26 бригад колхозников из передовых хозяйств и отправил их в отстающие районы — сколачивать новые колхозы и помогать отстающим. Это уже были не приезжие «комиссары», а крестьяне, и работа пошла. Только за октябрь в ЦЧО появилось 1000 новых колхозов. А целом по РСФСР той осенью в колхозы вступили более 700 тыс. крестьянских хозяйств. На 1 декабря в них состояли 6 млн. 130 тыс. дворов — 24 % всех имеющихся в стране.
Появились и первые хозяйственные результаты, о которых можно было говорить. На Северном Кавказе, в одном из основных зерновых районов страны, урожай в колхозах был в среднем на 20–25 % выше, чем в единоличных хозяйствах, средний доход колхозника составлял 810 руб., а единоличника — 508 руб. Ничего удивительного, ибо средства в первую очередь вкачивались именно в хлебопроизводящие районы.
Появились и выдающиеся колхозы. Так, доход на одно хозяйство в «Красном Тереке» (Севеный Кавказ) составил 1120 руб. — в 4 раза больше, чем в среднем у единоличников, в «Первой пятилетке» (Средняя Волга) — б. 1000 руб. на хозяйство против 275 у единоличников и т. п.
8 октября 1930 г. «Правда» опубликовала письмо единоличников с. Семибалки, где они описали то, что происходило в их селе.
«Дорогие товарищи!
Мы, вчерашние единоличники села Семибалки и хутора Павло-Очаково, хотим рассказать, почему мы вступили в семибалковскую артель „Труд Ильича“. Весною, когда организовался колхоз „Труд Ильича“ и крепок был еще кулак, противопоставивший обрез и вредительство сплошной коллективизации села, мы не пошли в колхоз. При встречах на базарах, в поле, в хате кулак нам говорил: „Всё равно колхозы развалятся, там одна голь и беднота, которая через полгода передерётся и пожрёт друг друга, так как работать они не будут и есть будет нечего“.
Нас смутила кулацкая агитация. Остановились мы на полпути к колхозу. Многие из нас под влиянием кулацкой агитации поспешно брали поданные заявления обратно. Мы решили подождать и посмотреть, как будет работать колхоз.
Несмотря на многие неурядицы и дезорганизацию, внесенную нашими выходами из колхоза, семибалковский колхоз „Труд Ильича“ при 312 дворах засеял 4,5 тыс. га зерновыми культурами и свыше 500 га пропашными, не оставив незасеянными ни одного клочка земли, колхоз, опираясь па свои силы, провел своевременно всю полку, уборку и к 1 октября закончил обмолот хлеба, дав значительно повышенный урожай по сравнению с нами — единоличниками (по гарповке почти на 2 центнера с га) [271] . К 10 сентября колхоз выполнил данный ему план хлебозаготовок на 102 %. К 26 сентября колхоз закончил озимый сев на площади 450 га, на 70 га превысив план, данный районом, и на 100 % выполнил все сельхозплатежи.
Сейчас колхоз переключил всю свою работу на зяблевую вспашку и помощь в обмолоте и севе единоличникам-беднякам. Четкая работа колхоза идет все время вразрез предсказаниям кулаков. Колхозники, оказывается, хотели и умели работать лучше нас — единоличников. Группами и отдельно мы приходили на колхозные собрания, беседовали с отдельными колхозниками, и вот оказалось, что каждый член, проработавший в колхозе с весны, получает сейчас до 18 пудов хлеба на едока, получает солому и полову, корм на свою необобществлённую свинью, корову, птицу, а зимой получит заложенный колхозом силос. Кроме всего этого, добросовестно работавший колхозник получит, в зависимости от количества трудодней, до 100 и более рублей деньгами. В то же время мы, единоличники, проведя тяжелую непрерывную работу на своих клочках в течение весны, лета, осени, получаем едва-едва по 11 пудов хлеба на едока и оставляем „хвосты“ по невыполнению хлебозаготовок, сельхозплатежей и т. п.
Мы сейчас воочию убедились в правильности линии партии по созданию коллективов и, не колеблясь более ни одного дня, вступили в колхоз „Труд Ильича“.
Мы призываем всех единоличников нашего района и всего края, колеблющихся и внимающих до сих пор кулацким нашептываниям, последовать нашему примеру, развеять навсегда туман классового врага, сплотиться и общими усилиями строить такие лее колхозы, как наш „Труд Ильича“».
Нет ни малейшего основания сомневаться в том, что все изложенное в этом письме — правда. Уж наверное, перед тем как публиковать такой документ, его проверили досконально. Другой вопрос: сколько их было, таких хозяйств, чтоб после первого же года — и подобные результаты?
Да мало, конечно. Слишком много факторов должно было сойтись в этом колхозе: и нужное настроение крестьян, и грамотное управление, и умение оградить хозяйство от диверсий, да и элементарное хлеборобское везение. «Труд Ильича», равно как и «Красный Терек» и другие, им подобные, это маяки, свет на вершине. Л вокруг этой вершины, спускаясь все ниже и ниже, до низинных болот, располагаются самые разные хозяйства. Более или менее успешные, средние, слабые, совсем разваливающиеся. Хозяйства — как люди, у каждого свое лицо и своя судьба.
Из информационных сводок ОПТУ, др. документов, писем крестьян:
«На темпе коллективизации крайне отрицательно отражается отмечаемая в отдельных районах задержка расчетов с колхозниками за истекший хозяйственный год. На Северном Кавказе, где распределение доходов в колхозах еще не кончено и за отсутствием средств задерживаются денежные расчеты с колхозниками, имеют место выходы из колхозов наименее обеспеченных продовольствием отдельных бедняков и батраков и уход на заработки. Задержка расчетов сильно снижает также трудовую дисциплину в колхозах и дезорганизует отдельные группы колхозников, обуславливая бесхозяйственное отношение к обобществленному имуществу».
«У нас в начале января поголовно законтрактовали молочный скот у колхозников. Объясняли эту меру тем, чтобы предостеречь от хищнического убоя как коров, так и молодняка. Молочного скота у нас, согласно разъяснениям т. Сталина, осталось только по одной корове на хозяйство для прокорма семейств. Общественного питания мы не имеем, и колхозник только и живёт молочными продуктами, так как нам не отпускается ни рыбы, ни крупы. По норме полагается один пуд пшеницы на месяц, из коего нужно отдать отмер и плюс отход, так что остается только 29 фунтов серой муки. В связи с контрактацией [272] стали уже брать и последних коров на мясозаготовку Это на колхозников действует убийственно…»