— А что вы сделали с ними? — спросил он.
— Еще в своей Первой резолюции наша партия призвала все массы и духовников ради великого национального дела объединиться на великую борьбу за свободу и независимость. Многие из них присоединились к нам, включились в борьбу и внесли ценный вклад в дело освобождения Родины. После освобождения они восприняли политику нашей партии, включились в дело восстановления страны. Мы всегда ценили и уважали таких духовников; имеются среди них и такие, которые избраны депутатами Народного Собрания, которым присвоены офицерские звания. К тому же кое-кто из духовников так тесно связался с Национально-освободительным движением и с партией, что в ходе борьбы осознал никчемность религиозной догмы, отрекся от религии, принял коммунистическую идеологию и мы, учитывая борьбу, деятельность и убеждения таких духовников, приняли их в партию.
— Прекрасно сделали, — отметил Сталин и добавил: — Борьбу против духовников, занимающихся шпионской и диверсионной деятельностью, никогда не рассматривайте сквозь религиозную призму, но всегда рассматривайте сквозь политическую призму. Духовники должны повиноваться законам государства, потому что законы эти выражают волю рабочего класса и трудящегося народа. Хорошо разъясните народу законы и враждебность реакционного духовенства, чтобы и верующая часть населения хорошо видела, что под личиной религии и духовники ведут враждебную Родине и самому народу деятельность. Поэтому, убежденный фактами и аргументами, народ должен вместе с правительством бороться с духовниками-врагами. Но наказывайте и устраняйте лишь тех духовников, которые не слушаются правительства и совершают тяжкие преступления против государства. Подчеркиваю, народ должен убедиться в злодеяниях этих духовников, убедиться также в никчемности и вредности религиозной идеологии».
Встреча со Сталиным длилась ровно 5 часов. Пошли мы к нему в 9 часов вечера и ушли от него в 2 часа пополуночи. Когда мы вставали из-за стола, Сталин сказал мне:
— Пойди, надень пальто.
Мы вышли вместе с двумя генералами, и я ждал, чтобы опять вернуться в приемную, поблагодарить его за радушный прием и проститься с ним. Мы подождали немножко, заглянули в комнату, но там его не было.
Один из генералов сказал:
— Он, наверное, вышел в сад.
Действительно, мы нашли его там — скромным, улыбающимся, в кепке и коричневом шарфе. Он проводил нас до автомобиля. Я поблагодарил его.
— Не за что, не за что, — ответил он, — завтра я позвоню вам. Может, мы снова встретимся. Вам надо побывать здесь пару дней, чтобы ознакомиться с Сухуми.
* * *
Вечером следующего дня, 25 ноября, я с нетерпением ждал телефонного звонка, но, к сожалению, мне не удалось вновь встретиться с товарищем Сталиным. 26 числа в час пополуночи он был уже в Сочи, и через сопровождавшего меня генерала послал мне привет. 25 ноября 1949 года из Сухуми я направил товарищам в Тиране следующую телеграмму: «Вчера я завершил дела. Помогут нам во всем. Все мои запросы приняты очень, очень сердечно. Чувствую себя хорошо. Вряд ли приеду к праздникам. От души поздравляю вас с праздником. Выеду при первом подвернувшемся случае».
25 ноября мы посетили город Сухуми с населением в 60 000 человек. При этом меня сопровождали министр внутренних дел Грузинской Советской Социалистической Республики и еще один генерал. Сухуми очень красивый, чистый город с цветущими садами и парками. Там росло много тропических деревьев. Везде пестрели цветы. Особенно бросался в глаза великолепный парк, разбитый жителями города за 50 дней. Парк был немножко шире площади, простирающейся перед нашей гостиницей «Дайти». Вечером в Сухуми ярко горели огни. Его жители — симпатичные, веселые, жизнерадостные, счастливые люди. Не было видно ни одной пяди невозделанной земли. Нашему взору открывались плантации мандаринов, лимонов, грейпфрутов и апельсинов, виноградники и бескрайние поля под пшеницей, кукурузой и другими культурами. Холмы обрабатывались, они были покрыты фруктовыми деревьями и лесами. В городе и везде можно было видеть высокие эвкалипты.
Мы посетили пригородный совхоз. Там были только холмы, засаженные мандариновыми, апельсиновыми, лимонными деревьями и виноградниками. Ветви мандариновых деревьев сгибались под тяжестью плодов. Одно только мандариновое дерево давало 1500, 1600, 2000 мандаринов. «Иногда мы не успеваем собрать их», — сказал нам директор совхоза. Пошли к месту, где мандарины укладывали в ящики. Там работали одни женщины. Большая машина подбирала апельсины и мандарины один за другим, в зависимости от их величины.
Посетили построенный в XV веке старинный мост, охраняемый в качестве древнего сооружения, как и ботанический сад. Это был сад, богатый разного рода цветами и фруктовыми деревьями. Увидели мы и питомник обезьян, выкидывавших различные веселые штуки. Мне сказали, что этот питомник служил Павлову для научных опытов.
Грузины — очень любезные люди, они сердечно приняли и проводили нас.
26 ноября утром сопровождавший меня советский товарищ пришел с газетой «Красная звезда» и сообщил о присвоении мне Президиумом Народного Собрания НРА воинского звания генерала армии.
27 ноября в 8 часов утра на самолете мы отправились в Москву. Полет длился 5 с половиной часов. Через несколько дней я вернулся на Родину.
В ходе беседы, которую я имел с товарищем Сталиным в Сухуми в ноябре 1949 года, он спросил меня, когда можно было устроить с представителями Коммунистической партии Греции совместную встречу для разъяснения разногласий принципиального характера между нами и руководителями этой партии. Мы согласились провести ее в январе месяце и, после того как было получено согласие греческих товарищей, в начале января 1950 года в Москве, в Кремле состоялась встреча. С советской стороны на встрече присутствовали товарищ Сталин, Молотов, Маленков и некоторые ответственные работники Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. От нашей партии — я и Мехмет Шеху, а от Коммунистической партии Греции — товарищи Никое Захариадис и Мицос Парцалидис. Встреча проходила в рабочем кабинете Сталина.
Сталин, как обычно, скромный и любезный, с улыбкой встретил нас, встал из-за стола, подошел к нам и пожал руку всем по очереди. Беседу он начал, обратившись ко мне с вопросом:
— Что у вас, товарищ Ходжа, в адрес товарищей из Коммунистической партии Греции?
В то же время, обратившись к греческим товарищам, он сказал:
— Пусть говорят вначале албанские товарищи, а затем слово будет за вами, и вы можете изложить свое мнение о сказанном ими.
Взяв слово, я сказал ему:
— Мы, товарищ Сталин, направили Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза письмо по поводу наших принципиальных разногласий с Коммунистической партией Греции и особенно с ее главными руководителями. Мы просили эту встречу с вами, чтобы вы судили о наших взглядах, правильны ли они или нет.
— Я в курсе поднимаемых вами вопросов, — сказал мне товарищ Сталин, — но я хотел бы, чтобы занимающие вас проблемы вы вновь излагали и здесь, перед греческими товарищами.