И эта деятельность не была лишена демагогического облачения. Эта демагогия сводилась к следующему: «Сталин держал коммунистические и рабочие партии в своем кулаке силой, террором, он навязывал им действия в интересах Советского Союза и в ущерб интересам мировой революции». Хрущев стоял за борьбу против Коминтерна, якобы исключая при этом период Ленина. На взгляд Хрущева и других современных ревизионистов, Коминтерн выступал не иначе, как «агентурой советских в капиталистических странах». Их мнение, которого они не высказывали открыто, но которое можно было подразумевать, полностью совпадало с чудовищными обвинениями капитализма и мировой реакционной буржуазии, выступавших против пролетариата и новых коммунистических партий, основанных после измены социал-демократии и II Интернационала.
Ленин, а после него Сталин, посредством Коминтерна консолидировали коммунистические и рабочие партии, усилили борьбу пролетариата против буржуазии, против шедшей на подъем фашистской диктатуры. Деятельность Коминтерна была положительной, революционной. Не исключено, что могли быть допущены и отдельные ошибки, однако надо учесть и трудные условия подполья, в которых были вынуждены работать партии и само руководство Коминтерна, а также жестокую борьбу, которую вели против коммунистических партий империализм, буржуазия и реакция. Истинным революционерам никогда не забыть, что именно Коминтерн способствовал основанию и укреплению коммунистических партий после измены II Интернационала, как и не забывать им также, что именно Советский Союз времен Ленина и Сталина явился страной, где сотни революционеров нашли убежище, спасаясь от репрессий со стороны буржуазии и фашизма, и развернули свою деятельность.
Решения Коминтерна и директивная речь Димитрова в июле 1935 г. вошли в историю международного коммунистического движения как капитальные документы, которые мобилизовали народы, и в первую очередь коммунистов, на создание антифашистского фронта и организацию вооруженной борьбы с итальянским и немецким фашизмом и с японским милитаризмом. В этой борьбе коммунисты и их партии шли везде в авангарде.
Поэтому нападки на великое дело Коминтерна и марксистско-ленинский авторитет Сталина, сыгравших большую роль в создании и организационной, политической и идеологической консолидации коммунистических и рабочих партий мира, являются преступлением. Большевистская партия, со своей стороны, явилась для этих партий мощной поддержкой, и Советский Союз со Сталиным во главе — огромным потенциалом для поддержки революции на международной арене.
Империализм, капиталистическая буржуазия и ее фашистская диктатура всеми силами и средствами выступали против Советского Союза, большевистской партии и Сталина. Они вели жестокую борьбу против Коминтерна и коммунистической и рабочей партии каждой страны; террором, кровопролитием и демагогией господствовали они над рабочим классом. Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, коммунистические и рабочие партии различных стран взялись за оружие, объединились и с различными патриотами и демократами своих стран и включились в борьбу с фашистскими захватчиками. Об этой законной борьбе враги коммунизма сказали: «Коммунистические и рабочие партии стали на службу у Москвы». Это было измышление. Коммунистические и рабочие партии боролись за освобождение своих народов, боролись за взятие власти рабочим классом и народом. В великом союзе антифашистской войны они симпатизировали Советскому Союзу, ибо он был самым надежным залогом победы.
Это сам Сталин от имени Исполкома Коминтерна провозгласил решение о роспуске Коминтерна, так как больше не ощущалась надобность в его существовании. Это был совершенно правильный акт, ибо коммунистические и рабочие партии уже возмужали, стали боевыми, закалились в классовых битвах и в великой борьбе с фашизмом, приобрели колоссальный опыт. Тогда каждая партия уже могла стоять на собственных ногах, а непогрешимым компасом на своем пути она имела марксизм-ленинизм.
После Второй мировой войны было создано Информбюро коммунистических и рабочих партий, которое являлось необходимым организмом, ибо партии как социалистических, так и капиталистических стран, особенно европейские, нуждались в обмене столь ценным опытом между собой. Обмен опытом между нашими партиями был необходим особенно на первых порах мутной послевоенной обстановки, когда американский и английский империализм любыми средствами пытался вмешиваться во внутренние дела завоевавших свободу стран.
Хрущев, никого не спросив, принял одностороннее решение и ликвидировал Информбюро. В связи с этим вопросом он поставил нас перед совершившимся фактом на встрече, устроенной в Кремле по вопросу, который совершенно не имел отношения к Информбюро. Хрущев огласил решение и, пропев Информбюро заупокойную молитву, сказал: «Когда я сообщил об этом Неру, он остался доволен и сказал, что это умное решение, которое будет одобрено всеми».
Ухищренными, троцкистскими формами и методами — лестью, шантажом, упреками, угрозами — Хрущев пытался прибрать к рукам все мировое коммунистическое движение, «дирижерской палочкой» править всеми остальными партиями.
* * *
Хрущевцы, конечно, начали эту работу еще при жизни Сталина, за спиной у него. Это убеждение подкрепляется у нас и опытом наших взаимоотношений с советскими руководителями, грубым обращением с нами на купеческий манер Микояна и еще кое-кого другого. А после смерти Сталина их наступление, направленное на разрушение социализма в остальных странах, становилось все более мощным. Хрущев, как и в Советском Союзе, стал подстрекать в Болгарии, Чехословакии, Польше, Румынии, Венгрии, а также в Албании антимарксистских, замаскированных и изобличенных элементов. Хрущев и его сообщники стремились поставить под свой контроль этих людей там, где они стояли в руководстве, а там, где нет — протащить их путем ликвидации надежных руководителей интригами, путчами или же покушениями, какое хотели совершить на Сталина (и, пожалуй, вполне вероятно, что они совершили его).
Сразу же после смерти Сталина умер Готвальд. Странная, скоропостижная смерть! Тем, которые знали Готвальда, никогда не могло и в голову приходить, что тот здоровый, сильный и живой мужчина умрет… от гриппа или простуды, схваченной, дескать, в день похорон Сталина.
Я знал Готвальда. Когда я съездил в Чехословакию, я встретился с ним в Праге; мы долго беседовали о наших заботах. Он был скромный, искренний, скупой на слова товарищ. В беседе с ним я чувствовал себя непринужденно; он слушал меня внимательно, время от времени делая затяжки из своей трубки, и с большой симпатией говорил мне о нашем народе и о его борьбе; он пообещал помочь нам в создании промышленности. Он сулил мне не горы и не чудеса, а очень скромный кредит, который предоставляла нам Чехословакия.
— Таковы наши возможности, — сказал он. — Позднее, когда мы наладим свою экономику, мы пересмотрим вопросы с вами.
Готвальд, старый друг и товарищ Сталина и Димитрова, скоропостижно умер. Это событие огорчило, но и удивило нас.
Позднее последовала — столь же скоропостижно — смерть товарища Берута, не говоря уже о более ранней смерти великого Георгия Димитрова. И Димитров, и Готвальд, и Берут нашли смерть в Москве. Какое совпадение! Все трое были товарищами великого Сталина!