Посовещавшись, мы решили отвоевывать себе пространство для работы и маневра интеллектуальным напором и локтями. Отменив запланированные на август отпуска с семьями, мы приступили к работе.
Погрузившись глубоко в теорию вопроса, я понимал, что на практике все может выглядеть иначе. Первым делом я решил позвонить корреспонденту Первого российского телеканала в Калининграде Олегу Грознецкому. Этот талантливый и смелый журналист, перебывавший во всех горячих точках, всегда был очень наблюдательным человеком. Проблему калининградского транзита мы несколько раз обсуждали с ним во время моих прошлых командировок в Янтарный край России. Существо вопроса он знал намного лучше любого дипломата, поскольку сам мотался по служебным делам из Калининграда в Москву и обратно всеми видами транспорта по несколько раз в месяц.
Описав в красках страдания наших соотечественников, которым приходится ежедневно сталкиваться с проблемами изоляции региона, Олег вызвался мне помочь. Он-то и предложил мне проехать на его «Ладе-десятке» обе границы — белорусско-литовскую и литовско-российскую, чтобы неформальным образом изучить тему и показать болевые точки транзита. Я с благодарностью согласился.
Через пару дней Олег с оператором уже встречали меня в минском аэропорту. Не мешкая, мы сразу отправились в дорогу в направлении Литвы. Быстро пройдя на белорусской полупустой границе все пограничные и таможенные формальности, мы въехали в Литву и на большой скорости понеслись в сторону Вильнюса.
В столице Литовской Республики нас приняли крайне настороженно. Здесь хорошо знали и меня, и боевой характер Конгресса русских общин, представленного в Сейме активистами Союза русских Литвы. Тем не менее встречи прошли в «конструктивном ключе» и с «субстантивным наполнением», как бы выразились наши дипломаты. За несколько часов пребывания в Вильнюсе я успел повстречаться с президентом Валдасом Адамкусом, его спецпредставителем и заодно с председателем комитета Сейма по иностранным делам Гедиминасом Киркиласом, бывшим тогда премьер-министром Альгирдасом Бразаускасом, руководством Сейма, МИДа и МВД республики.
Вручив Адамкусу послание Путина, я выслушал в ответ заверения литовской стороны «решить калининградский вопрос с максимальной пользой для обеих соседних стран». Действительно, литовцы очень активно работают в Русской Прибалтике, имеют там массу совместных предприятий, и ссориться с нами из-за твердолобости евробюрократов Вильнюсу ни к чему.
Завершив дела в Литве, мы выдвинулись в сторону российской границы. До нее нам было ехать всего несколько часов. В зеркале заднего вида я заметил сопровождавшую нас машину с людьми в штатском. Думаю, что такая забота была напрасной — в Литве ездить удобно и безопасно, и мы быстро долетели до Советска без всяких проблем и осложнений.
Километров за двадцать до границы нас на трассе встретил черный «Мерседес» российского генконсула. Я отказался покидать руль российской «легковушки», принадлежащей нашей съемочной группе, поблагодарил дипломата и попросил его следовать за нами.
Моя уловка сработала — на российском берегу нас ждала целая процессия во главе с губернатором, федеральным инспектором и командующим Балтийским флотом. Слава богу, что они не прихватили с собой оркестр. Все они решили, что я важно приеду в «Мерседесе», а поскольку наша «Лада» закрывала на мосту «немцу» дорогу, ко мне подбежал офицер-пограничник, торопливо проштамповал наши паспорта и велел быстро отсюда сваливать, так как «следом за нами едет крутая шишка». Мы, еле сдерживая хохот, понятливо кивнули ему.
Я прибавил газа и объехал толпу встречающих, нетерпеливо переминавшихся с ног на ноги в ожидании «шишки». Оператор включил камеру, Грознецкий подсоединил к ней микрофон, и, оставив машину, мы подошли сзади к губернатору. Я тронул его за плечо и спросил: «Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?» Так мы весело познакомились с руководителем Янтарного края России Владимиром Егоровым.
За три месяца, остававшихся до саммита России и Европейского союза, я десятки раз посещал Калининград, провел многочисленные встречи с областным руководством, командованием Балтийского флота, бизнес-элитой и местными СМИ, наведывался к очереди у литовского консульства, где обеспокоенные изоляцией региона калининградцы днями и ночами ожидали обещанных им транзитных виз.
В бывшей столице Восточной Пруссии было открыто Бюро спецпредставителя, которое возглавил переехавший на полгода в Калининград Андрей Савельев. Он подготовил руководству страны уникальные материалы и предложения по развитию инфраструктуры региона, созданию специальной экономической зоны по типу «налоговой воронки» для граждан ЕС, снятию напряжения на пограничном и таможенном контроле, борьбе с криминалом и сепаратизмом.
Группой спецпредставителя был обеспечен вывод переговоров с Литвой и Европейской комиссией на совершенно иной качественный уровень. В западной прессе появились серьезные публикации на тему «обоснованности российских претензий по калининградскому транзиту», соответствующая дискуссия развернулась в ПАСЕ и Европарламенте, в Берлине подобные слушания прошли в Германском обществе внешней политики.
Сложнее всего было вести дела с главным переговорщиком КЕС британским еврокомиссаром Крисом Паттеном. Он всячески демонстрировал непонимание российской позиции и ссылался на то, что, мол, поезд из Москвы в Калининград по территории Литвы идет так медленно, что любой желающий может «легко выйти из него и тут же раствориться на бескрайних просторах Евросоюза». Меня эта не вполне компетентная позиция сильно раздражала. В конце концов я предложил Паттену публично заключить пари: мы вместе с ним садимся на поезд в Калининград и в указанном британцем месте прыгаем из эшелона. Если мы при этом останемся живы, то я готов официально признать правоту еэсовских переговорщиков и принять их условия для транзита. После такой моей инициативы Паттен перестал прибегать к использованию на переговорах несерьезной аргументации.
Особо мощное давление на твердолобую позицию еврокомиссаров оказали главы крупнейших государств и авторитетные общественные деятели Европы, с которыми я успел провести предметные переговоры. Президенты Литвы и Польши Адамкус и Квасьневский, итальянский, испанский и литовский премьеры Берлускони, Аснар и Бразаускас, главы МИДов Франции (Де Вильпен), Италии (Фини), Греции (Папандреу), статс-секретари внешнеполитических ведомств Австрии, Германии, Финляндии, Дании, комиссары ЕС Проди, Паттен, Ферхойген, Де Паласио, Солана, ветераны европейской политики Ахтисаари и Геншер — таков неполный список участников моих ежедневных переговоров по разрешению этого важнейшего для России и Европы вопроса.
Самой запоминающейся из всех этих встреч была поездка в Италию к итальянскому премьеру и «ястребу» Сильвио Берлускони. Принимали меня в Риме как высокого гостя. Даже ковровые дорожки постелили в римском дворце Киджи. Вдоль дорожек стояли бравые кирасиры (или драгуны — честно говоря, я так и не понял). Отдавая честь, они стучали прикладами по гулкой мостовой и махали саблями. В общем, чувствовал я себя представителем планеты Земля во время официального посещения созвездия Рыбы.
Все шло хорошо, пока мы не зашли в лифт. Подняться нужно было всего на второй этаж, можно было воспользоваться лестницей, но пафос торжественного приема толкнул нас прямо в лифт. И тут мы совершили самую забавную в моей жизни ошибку. На табличке, прикрепленной к стене лифта, была указана его вместимость —10 человек, а в скобках грузоподъемность — 500 килограмм. То есть лифт был рассчитан на стройных итальянцев, каждый из которых, как теперь я понимаю, не должен весить более 50 кг. Но, прочтя надпись «10 человек», мы решили руководствоваться именно ею, а не допустимым для этих 10 человек весом. Люди мы русские, а потому весим в два раза больше среднего итальянца. Лифт этого не знал, а потому, закрыв за нами двери, тут же и умер. Минут семь мы стояли неподвижно, удивленно и молча, внимательно вслушиваясь в затухшую жизнь подъемной машины и обеспокоенные возгласы оставшихся снаружи итальянцев. Вдруг я услышал отборную итальянскую ругань: «Идиоты, немедленно извлеките из лифта застрявших там людей! Там посланник моего друга Владимира, а вы замуровали его в этом уродском лифте!» Я понял, что это был сам Сильвио Берлускони, распекавший своих людей за нерасторопность в деле освобождения невольных пленников древнего римского лифта. Наконец несколькими рывками вверх лифтовая кабинка была поднята до уровня второго этажа и долгожданная свобода нас встретила радостно у входа.