Станислав вовремя сообразил, что простой солдат спецназа ГРУ, даже солдат контрактной службы, понятия не имеет о том, как устроен глушитель. Значит, подполковник в очередной раз проверял его.
– Для меня это темный лес. Какая-то там стружка… Пусть хоть золотисто-серебристая, мне разницы нет.
– И ладно. Не буду объяснять. Короче, бутафорский глушитель. И сам пистолет не стреляет.
– Тогда не понимаю, зачем… – начал возмущаться Ратилов, но Вальцеферов остановил его жестом.
– Видел сегодня нескольких человек с синяками?
– Видел.
– Это была проверка. Мы предварительно определили наиболее перспективных курсантов и сразу решили проверить их. Так и на предыдущих курсах бывало. Все вышли с честью. И в этот раз тоже. Только ты один перестарался. Мы рассчитывали, что ты его просто основательно изобьешь. А ты… Пожалуй, ты слишком жесткий даже для нашей системы.
Ратилов сразу увидел, в чем прокол подполковника. Если бы не намечалось убийство, менты не приехали бы ночью под балкон. Впрочем, могло и не сработать что-то в механизме, и женщина позвонила дежурному с сообщением, хотя звонить ей не следовало. На убийство тоже не посылают с пистолетом, у которого боек спилен. А проверить это утверждение несложно, потому что пистолет прятал Ратилов, и только он знает, где его искать. Значит, имеет возможность проверить.
– Ваша система…
– Мы сразу предупреждали, что будем обращаться с вами с предельной жесткостью. Это был только один из элементов. Он сработал на фоне вчерашней «вводной лекции». Другим будут устроены иные испытания, потому что каждый должен через них пройти. Но я попрошу тебя молчать относительно того, что, поступив в «Вальгаллу», курсант постоянно находится под нашим наблюдением, и не только в этих стенах.
– Я понял, – согласился Станислав.
– Завтра принеси мне пистолет. А дело с этим азербайджанцем мы благополучно забудем. Если «уголовка» на тебя выйдет, я тебя прикрою со своей стороны. Думаю, смогу тебе на момент его смерти обеспечить алиби. Будут осложнения с ментами, назови меня, попроси разрешения позвонить и звони в любое время, хоть среди ночи. Вот визитка, – подполковник протянул картонный прямоугольник, на котором значился городской телефонный номер, электронный адрес и от руки был написан номер мобильника.
– Спасибо, Валерий Михайлович; если что, я позвоню. – Имя-отчество подполковника значилось в визитке, хотя сам он представлялся только по фамилии.
Когда старший лейтенант Ратилов вошел в аудиторию, уже второй час лекции майора Базуки подошел к концу.
– Придется с тобой, спецназовец, работать по индивидуальному плану, – сказал майор, глядя прямо в глаза старшего лейтенанта. От этого прямого и слегка напряженного взгляда Станиславу стало немного не по себе.
* * *
– Когда подойдет время для занятий в спортзале, я вам скажу, – пообещал довольно зловеще Вальцеферов, проходя перед стоящими в четыре шеренги курсантами. – Пока же дело до занятий в зале не дошло. Мне еще необходимо отсеять хотя бы часть, чтобы все в зале поместились в одну смену. Отсеивать начну прямо сегодня. Кто не доберется до финиша, выбывает. Поэтому рекомендую взять с собой деньги, чтобы потом можно было сесть на такси.
Охранник выкатил подполковнику велосипед. Было ясно, что Вальцеферов сам бегать с курсантами не собирается. Но он начальство, курсанты с него спросить не могут.
– Бежим в сторону соснового бора, – сообщил подполковник. – Я еду направляющим. Отставших ждать не намерен. Команду к переходу на шаг даю только я. Надеюсь, что все объяснил доступно. А теперь – за мной…
Подполковник неторопливо поехал к воротам. Так же неторопливо двинулись за ним и курсанты, еще выдерживая строй в колонну по четыре. За воротами, тоже на велосипедах, к ним присоединилась пара охранников. Велосипеды были украшены красными флажками, чтобы видно было движение колонны. Так требовали правила дорожного движения, и подполковник ОМОНа предпочитал их соблюдать. За поворотом дороги, когда путь пролегал вдоль трамвайных рельсов, Вальцеферов стал крутить педали быстрее, но ускорялся плавно, чтобы сразу не сбить бегущим дыхание. Несмотря на свои угрозы, подполковник относился бережно к курсантам. Сам Ратилов бойцов своего взвода щадил меньше, хотя меньше и пугал.
После первой пары километров подполковник остановился, пропуская колонну, превратившуюся в группу, вперед, и, когда середина группы поравнялась с ним, дал команду:
– Переходим на быстрый шаг.
А сам сел на велосипед и поехал медленно, даже чуть повиливая передним колесом, чтобы не набирать скорость и удержать при этом равновесие. Группа обогнала его. Подполковник внимательно всматривался в лица курсантов, желая определить, кто как ведет себя на этих первых километрах марш-броска. Одновременно с Вальцеферовым присматривался к другим и Ратилов, пытаясь сравнить этих вполне взрослых и внешне сильных парней с солдатами своего взвода. Сравнение было явно в пользу солдат. Курсанты дышали так, словно не менее получаса просидели без глотка воздуха под водой. Сказывалось то, что почти все курили. Сам Ратилов пройденную дистанцию почти не почувствовал. Для него пробежка была равносильна прогулке быстрым шагом. Неплохо держалось еще около полутора десятка человек. Должно быть, бывшие спортсмены. Взгляд старшего лейтенанта встретился со взглядом подполковника.
– Как, спецназовец, терпишь? – поинтересовался Вальцеферов.
Станислав не стал отвечать с вызовом. Он просто кивнул, показывая тем самым, что терпит, как и обещал. Уж чему-чему, а умению терпеть в спецназе ГРУ всегда уделялось много внимания. Терпеть во время марш-броска, терпеть во время ползанья, терпеть во время жары, терпеть во время мороза… Физическая нагрузка в обычные будни спецназовца троекратно увеличена в сравнении с боевой обстановкой, но тем лучше было чувствовать себя в боевой обстановке.
Вадим держался неподалеку от Ратилова и несколько раз попадался на глаза. Он, видимо, тоже умел терпеть. Бегал парень как-то странно, слегка косолапя и заставляя в дополнение к ногам работать и тело. А с такой манерой бега много не набегаешь, потому что на ноги приходится дополнительная нагрузка. Но Вадим терпел и даже дышал более-менее ровно в сравнении со многими другими. Александр, с которым Станислав этим утром познакомился, в противовес Вадиму бежал внешне легко и умело, но у этого не хватало дыхания и рот постоянно был искривлен от желания как следует продышаться.
– Тебе закурить дать? – спросил кто-то, обгоняя Александра.
– Спасибо, я бросил, – ответил тот, задыхаясь и буквально выдавливая из себя слова. – Только что покурил и бросил…
Характер не позволял ему смириться со своей слабостью и отказаться от дальнейшего движения. Но несколько человек, что таким характером не обладали, уже начали постепенно отставать. Особенно заметно это стало, когда группа перешла на быстрый шаг, который позволил курсантам идти более кучно. Кто мог, те шли. А кто уже устал, те даже догонять не старались, смирившись со своим бессилием. У Ратилова появилась уверенность, что эти до финиша точно не доберутся. И он уже обратил внимание, что отстающие не имели ни синяков, ни ссадин, ни повязок. Наверное, Вальцеферов сразу каким-то образом вычислил слабаков и даже проверку им устраивать не собирался.