На четвертые сутки операции, 18 декабря, Манштейн обращается непосредственно к Цайцлеру, требуя «предпринять немедленные шаги по организации прорыва 6-й армии навстречу 4-й танковой армии» (и в этот же вечер посылает к Паулюсу начальника своей разведки майора Айсмана для координации действий Паулюса и Гота).
В полдень 19 декабря Гот взял станицу Верхне-Кумскую и немедленно получил приказ: двигаться на Васильевку — в двадцати с лишним километрах, где через реку Мышковую стоял мост. Оттуда до котла оставалось всего 35 километров. Немцы мчались по зимней степи, воодушевленные быстрым взятием Верхне-Кумской. Довольно внезапно они попали под артобстрел, но был приказ «не останавливаться», не втягиваться в бои, где они неизбежно застряли бы. На большой скорости им удалось проскочить опасную зону, оставляя после себя несколько горящих танков. Манштейн постарался успокоить Паулюса: «Все нормально с 6-й танковой дивизией сегодня, она захватила сектор реки Мышковая».
Это был воодушевлявший германских танкистов момент. Звездная ночь опустилась над пустынной степью. Ночной воздух бодрил, луна освещала дорогу, снег мягко стлался. В десять вечера — короткая передышка и дозаправка топлива. Впереди гряда невысоких холмов. Далее произошло нечто странное. Из расположенных неподалеку окопов и укрытий к танкам высыпали советские пехотинцы, сыпя шутками и прибаутками. Немцы затаили дыхание. Русские явно были уверены, что находятся среди своих. Немцы в ответ молчали. Кто-то повел танковым пулеметом, и наших солдат словно сдуло ветром. Германские танки бросились вперед, бой на подступах им был ни к чему.
Когда предрассветные огни окрасили горизонт, 6-я танковая дивизия немцев вошла в небольшую деревушку на берегу реки Мышковой.
Наступало 20 декабря. В неясном освещении буквально из-под гусениц германских танков выскочил советский штабной легковой автомобиль и вырулил к драгоценному мосту, ведущему к расположенной на противоположном берегу Васильевке. Все это случилось так неожиданно, что немцы обомлели. На заднем сиденье автомобиля виден был офицер в каске. Был и исчез.
Мост был цел, и вся колонна быстро прошла по нему на северный берег, сразу же образовав круговую оборону. Ждали грузовики с горючим и боеприпасами.
А Паулюс и Шмидт продолжали переговариваться по своей уникальной линии связи. Завышенные ожидания с одной стороны, неясное представление о целях и возможностях сталинградской группировки — с другой. Между тем в Сталинграде начали умирать первые жертвы голода. Мороз опустился до минус тридцати градусов. Прошли времена, когда устрашающие городские руины представляли собой одновременно укрытия. Теперь это были пещеры ледникового периода, спрятаться в них означало, как минимум, отморозить конечности. А войска окружения становились все более активными.
В общую картину наконец-то врывается непосредственно за рекой Мышковой 2-я гвардейская армия. А правее и южнее 16 декабря начинается «Малый Сатурн». И было уже менее важно, что передовые танки Гота видят в студеном зимнем воздухе всполохи Сталинграда. На правый фланг группы армий «Дон» направляется гроза, способная обесценить проход танков Гота.
Когда очередной отряд «тридцатьчетверок» ворвался в село, немецкий офицер запросил разрешения оставить его. Но получил жесткий отказ — у немцев начали иссякать снаряды. На помощь авангарду Гота направился полковник Хунерсдорф с пятью ротами солдат и несколькими танками. Приказ: «Двигаться вперед на максимальной скорости, не обращая внимания на потери».
Верхне-Кумское снова стало опорной базой движения к Сталинграду.
Неизвестно, подозревали ли немцы, но Жуков пристально наблюдал за движением Гота. В своем штабе в Старо-Черкасске он дважды в день получал сообщения о движении немецких танковых колонн к Сталинграду. Мы не знаем, насколько хладнокровно Жуков воспринимал довольно легкое пока продвижение немцев, — в это трудно поверить, зная, сколь дорога ему была сталинградская операция и зная его темперамент. Но он все же хладнокровно выжидал — ведь и немцы играли ва-банк, страшно рисковали. (Во-первых, бросив вперед вовсе не максимально возможные силы; во-вторых, не организовав встречное движение Паулюса.) Но Жуков достаточно хорошо знал о невероятной эффективности немцев, о таланте Манштейна, о превратности военной фортуны. Никогда — на протяжении всей войны, вплоть до берлинского бункера — Ставка и Генеральный штаб не страдали недооценкой мощи вермахта, шапкозакидательством довоенного пошиба. Воплощая в себе эту осторожность и высокое представление о способностях противника, Жуков не мог бестрепетно смотреть на марш германских танковых колонн к Сталинграду.
Но он пока выставил против Гота лишь 130 танков — одну танковую, одну механизированную бригаду и две стрелковые дивизии. Почему? В нем, очевидно, тоже билась жилка того стратега, который не мог не надеяться на то, что если советские войска нанесут достаточно успешный удар вдоль восточного берега Дона на юг и покажут реальность своего продвижения в немецкий тыл, то Манштейну — хладнокровному игроку — будет не до спасения 6-й армии. Над ним повиснет такой меч, который охладит самое горячее желание спасти сталинградскую группировку. Возможно, Жуков рассчитывал также на удар в стык центрального и южного участков советско-германского фронтов — здесь к наступлению спешно готовились две армейские группы во главе с Голиковым и Ватутиным, сюда спешили последние три резервные армии.
При всех этих более отдаленных замыслах, Жуков, как мы уже говорили выше, ни за какие призрачные отдаленные триумфы не отдал бы главный приз своей достойной жизни — Сталинград. В решающий момент, в период огромного напряжения — 19 декабря 1942 года на тропу Гота к Сталинграду вышла, совершив незабываемый степной подвиг, 2-я гвардейская армия Малиновского. Она стартовала от Бекетовки и после многодневного марша устремилась прямо в бой. Снег слепил танковые жалюзи, переутомление стало едва ли не главным врагом, люди спали стоя, но никому не была позволена роскошь даже минутной паузы. На реке Мышковая стоял ее рубеж.
Несколько обстоятельств остановили Гота. Во-первых, его силы были относительно невелики, их могло хватить, может быть, на прорыв линии, окольцевавшей 6-ю армию, но дойти до Сталинграда и благополучно совершить обратный путь — для этого Готу нужна была как минимум еще одна танковая армия. Учтем при этом, что германская 4-я танковая армия несла неслыханные потери. 6-я танковая дивизия за один только день потеряла тысячу сто человек. Во-вторых, угроза левому флангу всей группы армий «Дон» могла перерасти в прорыв типа бадановского и в реализацию плана «Сатурн» во всем его объеме — в выход крупных сил Красной Армии к Ростову, что, как уже говорилось, грозило запереть немецкие войска на Северном Кавказе. Манштейн не мог держаться за свой план, на кону была уже судьба не только Паулюса, но и всех германских войск на юге.
Манштейн уже четыре дня убеждал Гитлера и Цайцлера издать приказ о начале операции «Donnerschlag» — «Удар грома», операции по эвакуации сталинградской группировки, интегральной частью которой была активная попытка самого Паулюса пробиться сквозь кольцо. Одновременно он, Манштейн, помог бы с внешней стороны окружения. Такой ход событий представлялся фельдмаршалу единственной возможностью спасти 6-ю армию, поскольку создание подлинного воздушного моста провалилось. Даже если танки Гота пробьются сквозь советский заслон, это практически будет означать лишь существование на протяжении нескольких коротких дней узкого коридора спасения, по которому, увы, сумеют пройти далеко не все.