В более мрачном настроении Черчилль говорил о «грядущих реках крови». Но пассивность может быть контрпродуктивной, и он отправляется в Москву. 9 октября 1944 г. он разместился на даче Молотова, которая находилась примерно в 45 минутах езды от центра города. Вечером Черчилль направился на автомобиле в Кремль на встречу со Сталиным, во время которой пообещал, что «будет поддерживать установление такой границы с Польшей, которая зафиксирована в Тегеране… Эта граница необходима для безопасности и будущего России, что бы там ни говорили лондонские поляки». Это решение уже поддержано британским военным кабинетом. Желая получить компенсацию, Черчилль обратился к Сталину со словами, что «Британия должна быть ведущей средиземноморской державой», и он надеется, что «маршал Сталин позволит ему иметь решающее право при определении положения Греции. Подобным же образом маршал Сталин будет иметь решающее слово в отношении Румынии. Лучше было бы объяснить стратегические пожелания великих держав дипломатическими терминами и не использовать фразы «разделение сфер влияния», так как американцы могут быть шокированы. Но до тех пор, пока он и маршал Сталин понимают друг друга, можно будет объяснить всю ситуацию американскому президенту».
Сталин ответил, что Рузвельт, по-видимому, потребует «слишком многого для Соединенных Штатов, оставляя слишком мало для Советского Союза и Великобритании, которые, в конце концов, имеют договор о взаимопомощи». Согласно собственным записям Черчилля об этом моменте переговоров со Сталиным, он поставил вопрос так: «Давайте решим наши проблемы на Балканах. Ваша армия находится в Румынии и Болгарии, у нас в этих странах имеются интересы, миссии и агенты. Давайте не сталкиваться в мелких вопросах». Черчилль взял лист бумаги и написал на нем следующее: «Румыния — Россия — 90 %, другие страны — 10 %; Болгария — Россия — 75 %, другие страны — 25 %; Югославия — 50–50; Греция — Великобритания — 90 %, другие страны — 10 %». Помолчав, Сталин синим карандашом поставил на странице галку и вернул калькуляцию автору. Он принял предложение разделить сферы влияния на Балканах.
Как вспоминал Черчилль, в душе у него пронесся вихрь сомнений. Он даже думал, не обратить ли все в шутку. Он спросил Сталина, понимает ли тот, что речь идет о судьбах миллионов людей? И все же премьер посчитал эту сделку необходимой. Контроль над Грецией был нужен ему для господства в Восточном Средиземноморье.
В качестве компенсации Черчилль заявил, что «англичане не намерены преграждать Советской России доступ к тепловодным портам. Мы больше не следуем политике Дизраэли или лорда Керзона. Мы не собираемся останавливать русских». Сталин сравнил интерес России в черноморских проливах с заинтересованностью Британии в Суэце и Гибралтаре, с интересом США в Панаме. «Россия находится в уязвимом положении». Черчилль еще раз подчеркнул, что, по его мнению, у России «справедливые и моральные претензии». Сталин попросил Черчилля запомнить их беседу, придет время — и СССР поднимет эту международную проблему. (В Ялте и Черчилль и Рузвельт согласились с тем, что конвенция в Монтре, регулирующая статус проливов, должна быть пересмотрена в пользу СССР. В Потсдаме все три великие страны подтвердили эту свою позицию. Но когда СССР потребовал выполнения этого союзнического решения, и Англия и США не сдержали своего слова.)
Китай
Еще в декабре 1943 года Рузвельт в Каире задал генералу Стилуэлу вопрос: «Как долго продержится Чан Кайши у власти?» Стилуэл не верил в политическую крепость и жизнестойкость чанкайшистского режима. 1944 год принес еще большие сомнения. Становилось очевидным, насколько слаб Чан Кайши, насколько недееспособна его армия. Именно тогда (июнь 1944 года) журналист и будущий историк Т. Уайт писал, что режим гоминьдана «заключает в себе худшие черты Тамманихолла и испанской инквизиции». Президент требовал от своих дипломатов и военных, чтобы они обращались с Чан Кайши как с руководителем великой державы, одной из «четырех великих». Но американские генералы видели слабости Чунцина так же ясно, как и англичане. Однако Рузвельт не видел на китайском горизонте более надежной политической фигуры, готовой на тесный союз с американцами. Он приложил большие усилия для регулярных поставок националистическому Китаю оружия и снаряжения. По бирманской дороге доставлялись грузы, которые должны были укрепить мощь китайского союзника.
Несмотря на поддержку Америки, китайцы в 1944 году дрогнули с началом очередного японского наступления. В критической ситуации
6 июля Чан Кайши сделал еще один шаг в процессе предоставления американцам контроля над китайскими вооруженными силами. Рузвельт предложил генералиссимусу предоставить американскому генералу всю полноту военного руководства, практически абсолютную власть над всеми китайскими войсками. По существу, Рузвельт говорил (словами Б.Такмэн), что «Чан Кайши не способен управлять своей страной в ходе войны. Он… назвал его земляным орехом». Девятого августа 1944 года Рузвельт объявил имена своих посланцев «ко двору» Чан Кайши: генерал П. Хэрли и промышленник Д. Нелсон.
Осенью наступление японцев достигло своего пика, и Рузвельт требовал от Чан Кайши передачи военного командования генералу Стилуэлу. Стилуэл сам вручил Чан Кайши послание с этим требованием. Согласно описанию генерала, «гарпун поразил его прямо в солнечное сплетение. Это был меткий удар. «Земляной орех» разве что стал зеленым и потерял дар речи, но не моргнул глазом. Он только сказал мне: «Я понял». Сцена, далекая от пафоса Атлантической хартии, от «единения демократий», от клинически чистых схем морального руководства этим беспокойным миром. По крайней мере, с одним «мировым полицейским» Рузвельт не церемонился уже в 1944 году.
Чувствуя вероятие потери позиций в Китае, Рузвельт санкционирует беспрецедентную дипломатическую операцию: поиск контактов с коммунистическими силами севера Китая. Свои надежды в китайском вопросе Рузвельт стал возлагать на некое примирение Чан Кайши и Мао Цзэдуна. Любая форма компромисса между ними, казалось, позволяла рассчитывать в борьбе с японцами на полмиллиона гоминь-дановских войск, привязанных к районам, пограничным с контролируемой КПК зоной. Рузвельт отправил в Китай вице-президента Г. Уоллеса с целью нащупать возможности улучшения отношений между гоминь-дановским Китаем и СССР, между Мао Цзэдуном и Чан Кайши. Уоллес сказал Чан Кайши следующие страшные для того слова: «Если генералиссимус не сможет найти общий язык с коммунистами, то президент может оказаться не в состоянии сдержать русских в Маньчжурии». Чан Кайши выразил согласие на визит американских советников в коммунистические районы, на американское посредничество в переговорах с Мао Цзэдуном. В Янань, где расположился штаб Мао Цзэдуна, прибывают американские дипломаты и военные — для разведки и чтобы попытаться получить влияние на коммунистическом севере. Американцам в Янани задавали весьма неожиданные вопросы. Вернется ли Америка после войны к изоляционизму? Каковы планы США в отношений Азии и Китая? На какие силы будут США опираться в Китае?
Девятого сентября 1944 года американский посол Гаусс потребовал от Чан Кайши прекращения фракционной борьбы, нахождения разумного примирения и сотрудничества. Одновременно Рузвельт увеличил поставку военных материалов националистическому режиму Очевидно, что он руководствовался не только военными, но и политическими соображениями: в конечном счете ему нужны были не столько победы над японцами в Восточном Китае, сколько мощный послевоенный Китай как величайшая дружественная сила в Азии.