У представителей Запада, посетивших русские просторы, складывались довольно противоречивые впечатления. С одной стороны, Русь была христианским государством и, разумеется, отличалась от магометанских государств юга или языческих царств новооткрытой Америки. С другой стороны, исключительное своеобразие самого восточного христианского народа было очевидным. Даже многоопытных путешественников поражал размах русских просторов. Христианские Восток и Запад радикально различались уже в этом: сложившаяся сеть дорог Запада (часто проходящих по путям, устроенным еще античным Римом) и практическое бездорожье русского царства, где связи осуществлялись по рекам летом и санными путями зимой.
Вторая явственная внешняя отличительная черта: растущие города на Западе и своеобразные города Руси — в гораздо меньшей степени средоточие ремесленников, торговцев и мещан. В те времена, когда население Запада встало под паруса, наладило разветвленную торговлю и создало мануфактуры, основная масса русского народа жила миром, сельской общиной, связанной с землей, а не с ремеслами и товарообменом.
Русь только что решила тяжкую монгольскую проблему — и тут же перед ней предстала новая. «Русский ответ на неотвратимый вызов Западной Европы был неровным — почти шизофреническим — и этот вызванный Западом раскол в русском обществе продолжается до настоящего времени». Одной из наиболее удивляющих западных людей особенностей русских явилась их неприхотливость и выносливость. Капитан Р.Ченселор, немало повидавший на своем веку, утверждал (1553 г.), что нет под солнцем людей, столь привычных к суровой жизни, как русские; никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадают более чем на ярд. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Если пойдет снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него… Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми… Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были бы обучены строю и искусству цивилизованных войн».
Самое большое, что поразило англичан, было отношение русских людей к собственности — диаметрально противоположное западному. На вопрос о его собственности русский «ответит, что у него нет ничего своего, но все его имения принадлежат Богу и государевой милости; он не может сказать, как простые люди в Англии: «Если у нас что-нибудь есть, то оно от Бога и мое собственное». Можно сказать, что русские люди находятся в Великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдавать его на произволение и распоряжение государя».
Различие явственно наблюдалось в религии: «Они считают нас только полухристианами, потому что мы, подобно туркам, не соблюдаем всего Ветхого завета. Поэтому они считают себя святее нас». Общению с иностранцами мешало незнание языков. Иностранцы отмечали, что русские учатся только своему родному языку и не терпят никакого другого в своей стране и в своем обществе и что вся их церковная служба происходит на родном языке. Дипломат Ливонского ордена Т. Хернер охарактеризовал (1557 г.) круг чтения грамотных московитов — «у них имеются в переводе разные книги святых отцов и много исторических сочинений, трактующих как о римлянах, так и о других народах; у них нет философских, астрологических и медицинских книг». Ливонского рыцаря изумило, что московиты считают постыдным «побеждать врага обманом, скрытой хитростью и из засады; сражались они храбро и как на поединке».
Первые сомнения в такой тактике, по мнению западных наблюдателей, испытал Иван Грозный. Он принялся читать римскую историю и, в отличие от своих предков, стал советоваться с немецкими капитанами и польскими изгнанниками. Это первое признание слабости и первые шаги навстречу. С Запада выписывается артиллерия итальянского образца, войско организуют немецкие офицеры. Царь Иван Грозный более всего любил итальянцев. Итак, с первых же контактов с Западом русские князья поняли, что существует элемент отсталости, и что наиболее простой способ его преодолеть — пригласить западных специалистов в Москву. Рыцарь в доспехах и на коне, приезжавший, в основном, из Германии мог смело рассчитывать на особое положение при дворе великого князя. Как минимум иностранец получал в Москве участок земли для дома, помощь в строительстве этого дома, право продавать алкогольные напитки на своем подворье, освобождение от налогов и престижную службу.
Характерно, что иностранцы, удивляясь отдельным чертам жизни московитов (отопление по черному, грубая пища и т. п.), все же воспринимали русских не как «туземцев» (а таким подходом исполнены все западные книги в этот век географических открытий), а как равных себе. Многие (скажем, Дж. Госей, глава московской конторы «Русского общества английских купцов» в 1571–1591 годах) считали русский язык «самым обильным и изысканным в мире». Самих русских они характеризовали «крупными полными людьми с рослым телом и широкими плечами, живым умом, склонностью к языкам… чрезвычайные любители металлических вещей, исключительно закаленные… лица у них крупные, сверху и снизу имеют сильную растительность», женщины лицом столь прекрасны, что превосходят многие нации (шведский дипломат Ганс Мориц Айрман). По религии русские «христиане, но схизматики, ибо исповедуют греческую веру» (голландский торговый агент Вильям Россель, 1604), но, увы, «у них нет ни школы, ни университета. Только священники учат молодежь читать и писать, что привлекает немногих» (французский офицер Жак Маржерет, 1601). Москва — больше Лондона и Парижа, таково мнение англичан и французов. Число торговых лавок в ней уже в начале XVII века превышало 40 тысяч.
Царь Иван Третий (1462–1505) был первым и единственным независимым восточноевропейским монархом, самостоятельно освободившимся от монгольского ига. В действительно судьбоносное время Ивана Третьего пролагались первые тропы послемонгольских западных связей Руси. Именно он, опасаясь за будущее московского государства, не имея особого выбора, первым обратился к Западу с призывом о помощи. Напомним, что это произошло в самый ранний момент становления Запада как Запада, когда Колумб развивал перед кастильской монархией свои планы прохода в Индию, португальцы огибали Африку, французский монарх Франциск Первый, так сказать, испытал обольщение Ренессанса, а в Англии завершилась борьба Белой и Алой Роз.
В ответ на призывы русского царя в Москве поселилось несколько пришельцев с Запада, проявивших себя в ремеслах и искусстве. Самым известным стал житель Виченцы Джанбатиста делла Вольпе, призванный царем наладить выпуск государственной монеты. Уже на той, ранней стадии контактов квалификация западных специалистов на Руси становилась общепризнанной. Врачом Ивана Третьего стал некто Николай Немчин («немец»). У наследника — Василия Третьего врачом был тоже немец по имени Булев. Нетрудно заметить, что первая волна западного влияния на Русь была связана с медициной, в которой Запад сделал несомненные успехи. Первые русские переводы с латинского представляли собой медицинские тексты, энциклопедии трав, трактат «Секретные откровения Аристотеля Александру Македонскому о подлинной природе мира, зависящей от биологии».
Постоянными становятся попытки римского первосвященника расширить за счет Руси ареал своего влияния. Папа Павел Второй попытался воспользоваться желанием царя жениться на племяннице последнего византийского императора Константина ХI, которая была обращена в римское католичество. Невеста — Зоя Палеолог (принявшая имя Софьи) прибыла в Москву через Ревель и Псков. Вопреки папскому желанию она все же приняла царское условие — в первом же русском городе была обращена в православие. Брак был заключен в ноябре 1472 г. Некоторые историки (скажем, А. Тойнби) увидели в факте этой женитьбы Ивана Третьего последний отзвук византийского влияния. Но событие кажется не столь однозначным. Софья выросла в Риме и в Москве ее звали «римлянкой». В связи с этим некоторые исследователи считают приезд бывшей католички в царские палаты началом вестернизации России. Первой среди всех стран Запада Италия становится полем приложения первых шагов западной дипломатии Кремля. Русские посольства открываются в Милане и Венеции. Оттуда в Москву в 1475 г. прибыл архитектор Аристотель Фьораванти и сразу же приступил к строительству в Кремле Успенского собора и Грановитой палаты.