В новом пятиполюсном мире стало бы, по мнению Киссинджера, более вероятным достижение искомой стабильности не как результата столкновения интересов, а как результата увеличивающейся склонности «к взаимной сдержанности, сосуществованию и в конечном счете сотрудничеству»*. Избрание в качестве желаемой модели пятиполюсного мира было значительным изменением в американской внешнеполитической стратегии. Проводников американской политики в этом контексте интересовало уже не «реформирование» мира по американскому образцу, а стабильность мировой системы – значительная перемена глобальных приоритетов. Более реалистичным стало определение собственно американских интересов. В декабре 1969 г. Г. Киссинджер объявил, что «мы будем судить о других государствах, включая коммунистические страны, исходя из их действий, а не на основе анализа их внутренней идеологии»*. Во время визита в феврале 1972 г. в Пекин президент Р. Никсон провозгласил: «Нам важна не внутренняя политическая философия нации. Важно то, какова политика этой нации в отношении мира, в отношении нас»*.
Стратегический паритет
Если предшественники хотели иметь превосходство над Советским Союзом по всем параметрам, то Р. Никсон выдвинул концепцию «достаточности». Лишь такое развитие стратегического планирования США позволило СССР и США зафиксировать примерный паритет центральных стратегических систем. То была дань реализму, и она сразу же оказала оздоровляющее влияние на всю систему советско-американских отношений. Президент Никсон говорил: «Наша цель состоит в том, чтобы иметь уверенность, что Соединенные Штаты обладают достаточной (подчеркнуто нами. – А. У.) военной мощью, чтобы защитить свои интересы и поддержать те обязательства, которые администрация сочтет существенными для интересов Соединенных Штатов во всем мире. Мне кажется, достаточность была бы лучшим термином, чем превосходство»*. Основание для такого подхода было: отчаянный рывок Кеннеди – Джонсона в 1961 – 1967 годах не дал США долговременного стратегического превосходства, СССР достиг паритета на высоком уровне; эксперты республиканской партии с помощью цифр убедительно показывали, что даже экстренные усилия, аналогичные «с рекордным» 60-х годов, не дадут США «безоговорочного превосходства», но поставят бюджет, да и всю экономику США в напряженное состояние.
На почве более здравого отношения к потенциальному противнику США заняли позиции, позволившие заключить первый договор об ограничении ядерных вооружений. По прошествии полугода пребывания у власти представители администрации Р. Никсона заявили о готовности начать переговоры с СССР, и они начались 17 ноября 1969 г. в Хельсинки. После двух с половиной лет переговоров удалось найти почву для обоюдовыгодного компромисса. Обе стороны, согласно бессрочному Договору об ограничении систем противоракетной обороны (подписан в Москве 26 мая 1972 г.), отказались от дорогостоящего и дестабилизирующего строительства систем противоракетной обороны.
Вторым важным шагом, сделанным в мае 1972 г., было заключение Договора об ограничении стратегических вооружений – ОСВ-1, согласно которому ограничивалось число стационарных пусковых установок МБР и пусковых установок баллистических ракет на подводных лодках. Договором и временным соглашением (сопутствующим договору) юридически закреплялся принцип равной безопасности в области наступательных стратегических вооружений. Поистине капитальные изменения произошли в стратегии глобальной экспансии: империализм США признал равной себе по силе и статусу другую державу – Советский Союз.
Разумеется, противостояние не окончилось. В декабре 1975 г., согласно единому интегрированному плану № 5, ядерные силы США и их союзников по НАТО были распределены для поражения 25 тыс. целей на территории СССР и его союзников по Варшавскому договору*. Военный бюджет США на 1975 г. знаменовал собой конец тенденции первой половины 70-х годов – сокращения американских военных расходов в реальном исчислении и положил начало новому периоду их роста. США (как бы говорили эти явления) постепенно отказывались от схем, порожденных вьетнамским фиаско, схем «более прочной» мировой структуры. Экс-президент Никсон переживал фиаско в Калифорнии, у себя дома, а его ведущий теоретик Киссинджер становился все более уязвимой мишенью критиков надуманных схем.
Отчуждение Западной Европы
В феврале 1973 г. президент Р. Никсон пригласил английского премьера-консерватора Э. Хита в Вашингтон, надеясь увидеть продолжение тех «особых отношений», которые связывали его с предшественником – премьером-лейбористом Г. Вильсоном. Самое худшее, с точки зрения американского президента, заключалось бы в синхронном выходе вперед двух тенденций: ориентированного на ограничение внешней активности американского изоляционизма и западноевропейского протекционизма. Чтобы избежать этих опасностей, Р. Никсон предложил создать общие американо-английские группы по координации американо-западноевропейских целей и внешнеполитической стратегии, а также выдвинул идею созыва встреч на высшем уровне главных индустриальных стран Запада.
К удивлению американцев, Э. Хит не придал значения идее совместных американо-английских исследовательских групп, а обсуждение американо-западноевропейских отношений предложил отнести на будущее, когда будут созданы единые западноевропейские политические институты. «Он хотел, чтобы на наши вопросы (Западная) Европа давала ответы как единое целое»*, – пишет Г. Киссинджер (курсив Г. Киссинджера. – А. У.). Такое проявление самостоятельности Англии, поставившей связи с ЕЭС выше договоренностей с США, обеспокоило Вашингтон. Но еще более болезненно американская сторона восприняла новую линию самого опекаемого прежде партнера – ФРГ. В данном случае границы американскому влиянию в Европе ставила выпестованная американцами Западная Германия, прежде полностью зависимая от США, а к 1973 г. – вторая после США держава капиталистического мира. С точки зрения Г. Киссинджера, причиной переориентации канцлера ФРГ В. Брандта было его убеждение в том, что «достижение германского единства или по меньшей мере частичное преодоление внутригерманского раскола не могло быть достигнуто посредством беспрекословного подчинения Америке и НАТО»*.
Изменение западногерманской позиции происходило на фоне уже устоявшегося, подчеркнуто самостоятельного курса Парижа. Напомним, что Франция в 1967 г. вышла из военной организации НАТО, именно она открыла двери ЕЭС перед Англией. Париж официально осудил вьетнамскую авантюру США и первой – после визита президента де Голля в Москву в 1966 г. – встала на путь нормализации отношений с СССР. Почувствовав уменьшение своего влияния в Лондоне и Бонне, американская сторона попыталась компенсировать потери на французском направлении, постаралась улучшить состояние дел в американо-французских отношениях. Но во Франции, после очередной победы голлистов на выборах в Национальное собрание, президент Ж. Помпиду назначил на пост министра иностранных дед своего личного советника М. Жобера, который стал одним из главных действующих лиц во время «выяснения атлантических отношений» 1973 – 1974 годов. М. Жобер оказался вторым по значению противником американской политики в Западной Европе после Ш. де Голля.
Главные державы Западной Европы взяли курс на ограничение американского влияния в сфере их деятельности и интересов, «Окончилась эпоха, – признал Г. Киссинджер, – определенная решениями, принятыми поколение назад... Главные среди новых реальностей: возрождение Западной Европы и ее интеграционное развитие; стратегический баланс Восток – Запад; превращение Японии в мировой центр, с которым атлантический мир не может не считаться. Эти факторы произвели драматическую трансформацию на Западе – перемена, представляющая самый глубокий современный вызов государственному искусству Запада... В Соединенных Штатах десятилетия глобального бремени вызвали, а разочарования войны в Юго-Восточной Азии акцентировали ослабление решимости поддерживать всемирное вовлечение на основе господствующей американской ответственности»*.