Продолжали собираться и члены разогнанного после Октябрьской революции Совета республики (так называемого предпарламента), которых возглавлял председатель Совета правый эсер Н.Д. Авксентьев. С целью объединить антибольшевистские силы А. Дементьев пригласил на одно из заседаний представителей Совета республики, а также Комитета спасения родины и революции. По решению подпольного правительства А. Дементьев был направлен на юг к Каледину, с тем чтобы согласовать действия антибольшевистского подполья в Петрограде и мятежников на Дону.
Несмотря на почти открытую антисоветскую деятельность этих центров в Петрограде, большевики не предпринимали ничего для того, чтобы их остановить. В значительной степени это было вызвано слабостью новой власти, которая не могла еще взять ситуацию под контроль. К этому времени покинули госучреждения многие опытные служащие. На место бездушных, но компетентных чиновников приходили молодые комиссары, полные идей о прекрасном коммунистическом будущем, но лишенные реальных представлений о промышленности и сельском хозяйстве, коммунальных услугах и делопроизводстве.
Даже в высших эшелонах советской власти дела тормозились бесконечными совещаниями людей, опыт, знания и чувство ответственности которых зачастую не соответствовали занятому ими высокому государственному положению. Многие из членов партии плохо представляли себе, как воплотить в жизнь прекрасные идеи о счастливом коммунистическом обществе. Занимаясь с юности лишь антиправительственной пропагандистской деятельностью, они воспринимали государство лишь как извечного врага, которого следует уничтожить. Некоторые из них, пробыв годы в эмиграции среди социал-демократов Западной Европы, приучились воспринимать политическую деятельность как оппозиционную и не были готовы к ответственной государственной работе. К тому же они переняли пренебрежительное отношение к России, распространенное в западноевропейской социал-демократии, а потому считали, что Россия не способна возглавить движение человечества к социализму и рассматривали свою деятельность во главе России лишь как пропагандистов новой жизни для остальной Европы. Так, в первые месяцы своей работы во главе Наркомата иностранных дел Троцкий заявил: «Какая такая у нас будет дипломатическая работа? Вот издам несколько революционных прокламаций к народам и закрою лавочку».
[Митинговая стихия, захлестнувшая страну после Февральской революции, не успокоилась после Октябрьской революции. Решения принимались на митингах, собраниях и съездах, в ходе долгих и часто бестолковых прений. Попытки сдержать поток митинговых слов и перейти к решительным действиям нередко срывались обвинениями в «возрождении царских методов» правления. Говоруны, бузотеры, а то и малограмотные люди нередко вставали во главе новых органов советской власти. Выборочное анкетирование членов партии в 1920 году показало, что лишь 5 % имело высшее образование, 8 % – среднее, 3 % были неграмотными, а остальные имели «низшее, домашнее, тюремное образование». Горячий сторонник большевиков Джон Рид едва не был расстрелян красногвардейцами просто потому, что те не могли прочесть выданный ему мандат.
Лозунги советской власти о социализме причудливым образом преобразовывались в сознании многих неграмотных и малограмотных людей. Генерал А.И. Деникин, бежавший из-под заключения под арест после корниловского мятежа и пробиравшийся в конце 1917 года тайком на юг России в переполненных вагонах, стал невольным слушателем «путаной, обильно снабженной мудреными словами… речи» какого-то «полуинтеллигента в солдатской шинели», из которой «можно было понять, что "народное добро" будет возвращено за "справедливый выкуп", понимаемый в том смысле, что казна должна выплачивать крестьянам и рабочим чуть ли не за сто прошлых лет их… убытки за счет буржуйского состояния и банков. И каждому слову его верили».
Эти россказни о скорой безбедной и беззаботной жизни в то же время соединялись с призывами к мести и разрушению. По словам Деникина, проповедник утопии завершал свои речи словами: «Братие! Оставим все наши споры и раздоры. Сольемся воедино. Возьмем топоры да вилы и, осеня себя крестным знамением, пойдем вспарывать животы буржуям. Аминь». В этих призывах к массовой резне, изложенных в псевдорелигиозной форме, чудовищным образом преломлялись идеи классовой борьбы.
Призывы к «раскрепощению» народа вызвали многочисленные проявления жестокого народного самосуда. Слова А.С. Пушкина о народном бунте из «Капитанской дочки» вновь стали актуальными. Во время своего путешествия инкогнито по России Деникин постоянно ощущал «разлитую повсюду безбрежную ненависть – и к людям, и к идеям… В этом чувстве слышалось непосредственное веками накопившееся озлобление, ожесточение тремя годами войны и воспринятая через революционных вождей истерия. Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно вагона «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек».
В этих условиях значительная часть российского общества, не принадлежавшая к трудящимся классам, быстро разочаровывалась в большевиках. Однако оппозиция к большевикам не ограничивалась состоятельными городскими слоями общества. Недоверие к большевикам значительной части крестьянства, которая с начала Февральской революции поддержала эсеров, не исчезло даже после декрета о земле. Явная неспособность большевиков навести порядок в первые дни после прихода к власти не усиливала к ним симпатии на селе. Разочаровывались в большевиках и некоторые рабочие, страдавшие от голода, безработицы, общего хаоса.
Эти настроения отразились на итогах выборов в Учредительное собрание. Выборы состоялись в намеченный срок – 12 (25) ноября, но не состоялись только в 39 избирательных округах (из 79). В ряде мест выборы состоялись в конце ноября, в начале декабря и даже в начале января 1918 года. В голосовании по данным 65 округов из 90 миллионов избирателей в них приняло участие около 45 милионов. 40,4 % голосов было подано за социалистов-революционеров, расколовшихся на «левых» и «правых». 24 % получили большевики, 4,7 % было подано за кадетов, 2,6 % – за меньшевиков. Остальные голоса разделились между другими партиями.
Правда, в крупных городах страны успех большевиков был значительным. В Петрограде они получили 45 % голосов, в Москве – 50 %, по 68 губернским городам – 36,5 %. Однако в то же время в городах кадеты, получив 23,9 % голосов, существенно опережали эсеров, получивших там лишь 14,5 %. За месяц до выборов кадеты на X съезде своей партии в Москве 14-16 (27-29 октября) открыто одобрили действия своих министров во время корниловского мятежа. Кадеты были недовольны результатами выборов в деревне и готовили переворот, опираясь на поддержку Каледина, Дутова и подпольных вооруженных центров.
28 ноября (11 декабря) за подписью Ленина был опубликован «декрет об аресте вождей гражданской войны против революции». В нем говорилось: «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции».