Глобализация ограничивает роль государств не только «сверху», но и «снизу», укреплением и прямым выходом на международную арену отдельных элементов общества. Как правило, это те же самые структуры (кроме изначально межгосударственных), которые ограничивают государство «сверху», но на более раннем этапе своего развития, когда они еще не стали полностью международными и не утратили своего национального «лица».
Помимо корпораций, превращающихся в транснациональные, значительную роль начинают играть регионы, причем увеличивают влияние как наиболее, так и наименее развитые экономически территории. Первые приобретают определенную автономию в обмен на политическую лояльность и согласие на перераспределение их средств в пользу вторых, а вторые, получая некоторую самостоятельность в международных контактах в качестве дополнительного инструмента саморазвития, — в обмен на относительное уменьшение прямой поддержки со стороны государства.
Главным источником влияния структурных элементов общества, позволяющим им подниматься до уровня государства и вступать с ним в диалог, становятся их выход на международную арену и привлечение на свою сторону глобальных сил.
Привлекая для взаимодействия с государством внешние силы, соответствующие элементы общества неминуемо становятся проводниками их интересов. Здесь нет злого умысла, это абсолютно естественный и стихийный процесс — своего рода плата за поддержку, которую элементы того или иного общества оказывают внешним силам, на которые они опираются в диалоге (или противостоянии) с государственными структурами.
Однако этот естественный процесс создает потенциальную и часто реализующуюся угрозу. Так как современный мир лишь в минимальной степени может быть признан идеалистичным, внешние силы оказывают поддержку тем или иным общественным элементам в их диалоге с государством лишь в обмен на продвижение теми их собственных интересов. В большинстве случаев эти интересы не совпадают с интересами соответствующих обществ, так как иначе они реализуются этим обществом самостоятельно, и потребность в их специальном продвижении при нормальном функционировании общественных механизмов просто не может возникнуть.
В результате общественные структуры, опирающиеся на внешние силы, становятся проводником их интересов.
Так, развитые страны используют глобальные и национальные сети для навязывания своих стандартов менее развитым обществам. Эти стандарты, вызревшие в иных условиях, в лучшем случае непосильны для указанных обществ и часто не только не соответствуют их условиям, но и прямо подрывают и культурные, и материальные основы их конкурентоспособности, а то и самой жизни.
Таким образом, снижение роли государства в ходе глобализации, ограничивая влияние общества на реально осуществляемую политику и на свое собственное развитие, способствует навязыванию этому обществу внешних, глубоко чуждых, а часто и прямо враждебных ему интересов, мотиваций и практических действий.
Принципиально важно, что ограничение демократии осуществляется технологиями формирования сознания не только через размывание и ослабление роли государства, но и непосредственно, при помощи специфического характера и последствий массированного воздействия на сознание.
Дело в том, что для формирования сознания общества по чисто технологическим причинам нет нужды преобразовывать сознание всего населения. Достаточным оказывается значительно более простой и менее затратный вариант: добиваться нужного поведения общества воздействием не на все его слои, но лишь на элиту (напомним, что под ней понимается часть общества, участвующая в принятии значимых для него решений, в формировании его сознания иди же являющаяся примером для массового подражания).
Длительные, концентрированные и в каждом отдельном случае целенаправленные усилия по формированию сознания изменяют сознание элиты значительно быстрей, чем сознание общества в целом, и притом совершенно особым, специфическим образом. В результате оно постепенно начинает коренным образом отличаться от сознания основной части общества.
В ситуации, когда способ мышления и мировоззрение элиты весьма существенно отличаются от наиболее распространенных в обществе, элита отрывается от него и тем самым утрачивает не просто свою эффективность, но и свою общественно полезную функцию, которая, собственно говоря, и делает ее элитой, и оправдывает ее существование. Подвергнувшаяся форсированному воздействию информационных технологий, форсированной перестройке сознания элита по-другому, чем возглавляемое и ведомое ею общество, мыслит, исповедует иные ценности, по-другому воспринимает окружающий мир и совершенно иначе реагирует на него.
Это уничтожает сам смысл демократии (лишая оправдания в том числе и существование формально демократических институтов), так как идеи и представления, рождаемые обществом, уже не диффундируют наверх по капиллярам социальных систем, но просто не воспринимаются элитой и, соответственно, перестают влиять на общественное развитие непосредственно, через изменение поведения этой управляющей системы. В результате потенциал демократии съеживается до совершенно незначительных размеров самой элиты.
До момента коренного преобразования сознания элиты мы видим на довольно многочисленных исторических примерах (как в России, так и в других странах), что относительная эффективность системы управления способна на ограниченные промежутки времени во многом компенсировать слабость или даже отсутствие традиционных демократических институтов.
Измененное сознание элиты заставляет ее и руководимое ею общество вкладывать совершенно иной смысл в те же самые слова и делать самые различные, порою прямо противоположные выводы из одних и тех же сочетаний фактов. Современный руководитель информатизированной системы управления просто не воспримет слова обычного человека. Он может повстречаться с «ходоками», как Ленин, может даже пойти «в народ», но не чтобы что-то понять или прочувствовать самому, а лишь чтобы улучшить свой имидж среди элиты, укрепить популярность в глазах того же народа и поддержать рейтинг — политический аналог рыночной капитализации.
Это достойная, но совершенно недостаточная для всякого разумного и ответственного руководителя цель.
Таким образом, в условиях широкого применения управляющими системами технологий формирования сознания элита и общество, используя одни и те же слова, вкладывают в них разный смысл. Они как бы «говорят на разных языках»: обладают разными системами ценностей и преследуют не воспринимаемые друг другом цели. Они могут дружить, обогащать и поддерживать друг друга, могут вводить друг друга в заблуждение и даже враждовать, но утрачивают способность к главному — к взаимопониманию. Как когда-то писал Дизраэли по несколько иному поводу (о бедных и богатых), в стране в прямом смысле этого слова возникают «две нации».
Эта утрата взаимного понимания и разрушает демократию, подменяя ее хаотической пропагандой, перманентной информационной войной разной степени интенсивности, которую ведут друг с другом наиболее значимые политико-экономические силы. «Мирное время отличается от войны тем, что враги одеты в твою форму».