В результате изложенного православие в России последовательно проигрывает конкуренцию за души и сердца людей не только радикальному и при этом зачастую весьма интеллигентному исламу, но и католичеству, многим ветвям протестантизма, буддизму и иудейству, не говоря уже о по-прежнему колоссальном количестве разнообразных сект. Большинство этих религий осуществляют продуманные, ненавязчивые и психологически исключительно комфортные для неверующих программы возбуждения интереса к своим религиям с последующим привлечением неофитов, особенно молодежи (вплоть до бесплатных курсов изучения арабского языка при мечетях, широко распространенных на Южном и Среднем Урале; весьма существенно, что при приеме на эти курсы осознанное предпочтение отдается детям из немусульманских и в особенности славянских семей).
Несмотря на то что среди служителей этих религий также встречаются самые разные люди, соответствующие церкви прилагают значительные усилия не просто к собственной миссионерской деятельности (которую РПЦ в России, насколько можно судить, даже не пытается вести), но и к созданию своего привлекательного образа и в среде людей, которые гарантированно не станут объектами этой миссионерской деятельности и, соответственно, верующими, но будут своим терпимым и уважительным отношением незаметно для самих себя формировать общественное отношение к этим церквям.
Как это обычно бывает, замалчивание насущной общественной проблемы способствует ее обострению, а самоустранение органов государственного управления от ее решения, возведенное в ранг национальной стратегии, ведет к варваризации самодеятельных попыток навести в этой сфере хоть какое-то подобие порядка – вплоть до весьма серьезных столкновений на этнической и этнополитической почве. [18]
Ситуацию только усугубляет откровенно русофобская позиция значительной части правящей бюрократии. Она, как представляется, вызвана не столько боязнью обвинений в попустительстве «русскому фашизму» и агрессивным давлением представителей Запада, сколько собственным животным страхом перед всеми формами самозащиты и самоорганизации собственного народа, в том числе и проявляющихся в сфере стихийно возникшей этноконфессиональной конкуренции.
К настоящему времени уже полностью оформилась закономерность, получившая название «феномена таджикской девочки»: любое преступление, совершенное русским против представителя неславянской национальности, представляется «вопиющим проявлением ксенофобии и расизма». В то же время всякое преступление, совершенное не желающим (или по объективной причине не способным) ассимилироваться иммигрантом против русского, рассматривается иезуитским синклитом профессиональных грантополучателей и с удовольствием спекулирующих на этноконфессиональной проблематике для доказывания Западу своей «цивилизованности» представителей правящей бюрократии исключительно как бытовое до тех пор, пока не появятся совершенно неопровержимые доказательства обратного (которые, строго говоря, могут существовать в исключительно редких случаях).
Трагичным является и то, что правящая бюрократия, осознавая как свою органическую неспособность справиться с управлением страной, так и рост недовольства населения, вызываемый этой неспособностью, находит выход в переключении общественного раздражения на «врагов», образ которых искусно формируется при помощи изощренных политтехнологий. Перед выборами 2003 года таким «врагом» была назначена коммерческая олигархия (и общество помимо своей воли помогло силовой олигархии победить ее и стать единоличным хозяином страны). В 2005 году обозначились попытки сплотить общество вокруг правящей бюрократии против не только «внешнего врага», в роли которого выступили развитые страны Запада и в первую очередь США, но и против «врага внутреннего». В его качестве были обозначены различные национально ориентированные силы, свои для каждой части общества – в полном соответствии с правилом «разделяй и властвуй».
(Строго говоря, в этом нет ничего нового: в 1999 году Путин пришел к власти на разжигании официальной пропагандой не просто патриотизма, но, что представляется совершенно недопустимым и что аукается нам сейчас на Северном Кавказе, именно этнически окрашенного патриотизма. Не стоит забывать, что даже Сталин официально выселял не народы, а «тысячи предателей, захваченных на территории» соответствующих регионов. В результате общественное сознание в целом не поражалось расизмом и ксенофобией, не становилось агрессивно националистичным и деструктивным. В 1999–2005 годах в России наблюдается совершенно иная государственная политика, неявно, но весьма эффективно направленная, по сути дела, на дробление общества по национальному признаку.)
Скандал с антисемитским письмом значительной группы депутатов, поддержание, а в ряде случаев и раздувание как антиисламских, так и русофобских настроений представляются неотъемлемой, хотя и глубоко скрываемой, а частично осуществляемой по личной инициативе компонентой всей политики правящей бюрократии.
Отчасти это вызвано собственной деградацией и глубокой безответственностью власти, отчасти – ужасом перед окончательно вышедшими из-под контроля (похоже, как раз во время полпредства Д. Козака, прочимого многими в преемники Путина) и стремительно нарастающими процессами варваризации Северного Кавказа, все менее напоминающего часть России даже по формальному исполнению формальных законов, не говоря уже о повседневной жизни основной массы населения. Безусловно, значимой причиной подобной политики является и чудовищный «бизнес на крови», процветающий не только в Чечне, но и в некоторых других регионах России и объединяющий, насколько можно понять, представителей силовых и террористических структур в противоестественный, но тем не менее исключительно эффективный для достижения их частных коммерческих целей симбиоз.
В любом случае уровень внутренней этноконфессиональной напряженности в современной России представляется не просто угрожающе, но и исключительно высоким.
Так, по данным самых разных социологических опросов, проводимых различными специалистами для различных заказчиков, преследовавших различные цели, лозунг «Россия для русских» в настоящее время считает правильным (хотя в основном и с весьма существенными оговорками, причем удельный вес поддерживающих этот лозунг практически не растет) более половины россиян.
Несмотря на разнообразие этноконфессиональных проблем, в частности, на глубину противоречий, связанных с представителями цыганского и некоторых других народов (например, к востоку от Урала – с китайцами), главный из имеющихся этноконфессиональных конфликтов четко очерчен и содержательно локализован, хотя и охватывает основную часть территории нашей страны. Как представляется, он состоит в наметившемся и уже идущем полным ходом разделении российского общества на коренное для большинства регионов славянское население и не интегрирующихся с ними представителей различных и часто враждующих друг с другом мусульманских общин.