Эффективность государственных программ хорошо оценивается тогда, когда эти программы подвергаются сокращению или упразднены. Сокращения государственного жилищного строительства и регулирования квартирной и арендной платы повлекли за собой резкий рост бездомности. Закрытие венерических лечебниц способствовало росту числа венерических заболеваний. Бездушные урезания программ государственных социальных пособий и выплат на улучшение питания повлекли за собой рост уровня голода среди детей в малообеспеченных семьях. Снижения финансирования программ образования дали в результате рост числа не соответствующих нормативам, переполненных школ. Упразднение или понижение требований к технике безопасности на производстве, к информации о мерах обеспечения безопасности на медицинских приборах и оборудовании, а также к стандартам очистки воздуха и нормам применения пестицидов очень дорого обходится нации, если выразить ущерб в человеческих жизнях и степени деградации природной среды [717] .
Как мы уже успели убедиться в предыдущих главах, заявляя о своей самоокупаемости и высокой рентабельности, частный сектор регулярно кормится из государственного «корыта», пользуясь многочисленными субсидиями за счет налоговых скидок и различными видами государственной поддержки. Бизнес не хочет прекращения этих выгод и льгот, ему хочется положить конец государственному регулированию, которое требует затрат денег на заработную плату в размере не ниже прожиточного минимума, различных выплат трудящимся, техники безопасности, защиты окружающей среды, контроля качества в интересах потребителей и регулируемых тарифов. Во всех этих сферах сторонники свободного рынка хотят отмены государственного регулирования. В период с 1997 — 2000 годов электроэнергетика США, имеющая ежегодный оборот в $212 миллиардов, в результате кампаний, проводимых по инициативе лоббистов крупных корпораций, подвергалась штат за штатом упразднению государственного регулирования. К концу этой кампании счета за электричество в некоторых населенных пунктах возросли втрое, что принесло значительно более высокие прибыли электрическим компаниям и дополнительные тяготы потребителям, в особенности семьям с ограниченными доходами, которые тратят на оплату счетов за электричество свыше 10% их семейного бюджета. «Реальность этих цифр проявляется в том, что, открывая счета на электроэнергию, скрюченные и шишковатые руки многих пожилых людей начинают дрожать» [718] . Те, кто утверждает, что свободный рынок обеспечивает наши потребности лучше всего, забывают причины, по которым правительство регулирует в первую очередь тарифы коммунальных предприятий: они являются естественными монополистами, предоставляя услуги, которые невозможно заменить на рынках, защищенных от конкуренции.
Отмена государственного регулирования коммунальных компаний может также оказывать отрицательное воздействие на окружающую среду. В настоящее время гидроэлектрические станции без государственного регулирования достигли самых высоких прибылей при выработке электроэнергии во время импульсных изменений нагрузки. При этом они не думают о том, каким образом эти резкие колебания расхода воды ухудшают ее качество и наносят ущерб водной фауне и флоре [719] . В отсутствие государственного регулирования поощрительные стимулы со стороны органов регулирования штатов за разработку не загрязняющих природу источников энергии отменены, а более высокие прибыли можно получить от использования ископаемых видов топлива. Поэтому сегодня американцы получают за счет ветра, солнца и геотермальных источников лишь половину того количества электрической энергии, которое они имели в 1987 году [720] .
Отмена государственного регулирования нередко может превратиться в вопрос жизни и смерти. Поправка в Законе о безопасности дорожного движения, принятая контролируемым республиканцами Конгрессом и подписанная президентом Клинтоном, упразднила федеральное регулирование дорожной безопасности для грузовиков малой и средней грузоподъемности. Такие коммерческие транспортные фирмы, как U-Haul, теперь сами отвечают за проведение инспекций по безопасности. Поэтому следует ожидать, что при новом законе число дорожных катастроф и смертельных случаев с участием сданных напрокат грузовиков резко возрастет.
Одновременно с отменой государственного регулирования частного сектора корпоративная Америка выступила в поддержку приватизации предприятий и объектов государственного сектора и превращения некоммерческих государственных школ, больниц и учреждений здравоохранения, программ жилищного строительства, почтовых служб, предприятий коммунального транспорта, систем водоснабжения, государственных пенсионных фондов и т. д. в коммерческие венчурные предприятия. Капитализм — это завистливая и неугомонная система. Она не терпит присутствия рядом некоммерческих государственных предприятий и служб, которые можно было бы превратить в прибыльные рыночные предприятия с капитализацией в миллиарды долларов.
Сторонники приватизации организовывают кампании с целью сокращения государственного финансирования тем самых предприятий и объектов государственного сектора, которые они хотели бы приватизировать. При недостаточном финансировании предприятие начинает ухудшать свои производственные и финансовые показатели. Это, в свою очередь, расценивается как доказательство того, что государственный сектор «не работает» и необходима его передача частному бизнесу, который «знает, как наладить дело», и сможет использовать деньги налогоплательщиков более эффективно.
Однако практика демонстрирует противоположное. Приватизированные школы в городах Майами-Бич, Балтимор, Хартфорд (штат Коннектикут) и в других местах сочли систему частной ваучерной школы более дорогой и менее удобной для образовательного процесса и решили вновь вернуться в систему государственного образования [721] . Вообще говоря, государственные школы никак нельзя считать неудачным вариантом образования. Процент людей в обществе, окончивших высшие учебные заведения, на протяжении большей части XX столетия постоянно возрастал. Относительное количество лиц, отчисленных из учебных заведений, неуклонно снижалось. Вопреки распространенному мнению, что все неблагополучные студенты являются выпускниками школ из старых центральных районов городов, две трети отчисленных из высших учебных заведений — это белые молодые люди, две трети отчисленных — из семей с двумя родителями, и более 40% из них — из школ относительно обеспеченных пригородов. По сравнению с периодом 1970-х годов показатели успеваемости в чтении, математике и других дисциплинах остались стабильными или улучшились и не показывают никакой разницы между учащимися государственных и частных школ или приходских и светских школ [722] .