В настоящее время все развитые процветающие страны являются правовыми государствами, в том числе такие, как Южная Корея, Тайвань и Сингапур. Их население при всех своих различиях отличается общим свойством – законопослушностью. Прогресс экономики и культуры в этих странах неизменно сопровождался повышением качества правовой системы.
Россия даже в лучшие свои годы не была правовым государством. Процесс формирования более или менее современной правовой системы наблюдался только после Судебной реформы Александра II и до октября 1917 года. Затем последовал резкий провал, и на последнем этапе перестройки работу надо было начинать с нуля. Не исключено, что правовая система является наиболее отсталым участком российского государственного строительства, чем и объясняются многие из наших неудач. Одновременно вышесказанное не свидетельствует о том, что в России имеет место плохое законодательство или отсутствуют компетентные юристы и опытные сыщики. Проблемы лежат в иной плоскости.
В России издавна была сильна тайная полиция, службы безопасности, первостепенной задачей которых была охрана лиц, обладающих политической властью, и предотвращение покушений на власть со стороны оппозиции, а также угроз их авторитету, в том числе от критики в СМИ. Силовые структуры подобного рода неформально доминировали над другими органами правопорядка.
Разумеется, у служб безопасности есть и другие функции, например борьба с иностранными разведками и терроризмом. Выполнение этих государственных задач не окрашивает силовые ведомства в цвета какой-либо из политических партий: суд обязан равно служить любому правительству, сформированному по воле избирателей. Исторически сложилось, что в России спецслужбы служили мощным рычагом политического давления. Особенно это характерно для советского периода, для органов ВЧК–ГПУ– НКВД–КГБ. Я полагаю, что роль закона и правосудия обратно пропорциональна роли тайной полиции: если повышается качество правовой системы, то снижается политическая роль спецслужб, и наоборот.
Полагаю, новая российская элита, начинавшая реформы, с самого начала имела достаточно ясное понимание этой проблемы. Во всяком случае лозунг «правового государства» появился в лексиконе Горбачева одним из первых. Судебная реформа была начата уже в 1991 году. Тогда же подверглись реорганизации службы безопасности. Однако вскоре реформа остановилась: управляемая демократия тоже нуждалась в инструментах давления.
Новый импульс судебной реформе дал В. Путин в 2000 году. В Центре стратегических разработок Г. Грефа начались интенсивные дискуссии.
Концепция судебной реформы 2000 года:
«Концептуальная основа судебной власти в отличие от законодательной и исполнительной ветвей власти сохранилась в неизменном виде с советских времен. Несмотря на принятие Конституции РФ, множества федеральных законов, судебная система РФ по-прежнему строится на основе таких свойственных социалистическому пониманию сущности государства и права принципов, как демократический централизм, возможность тотального контроля за деятельностью любого судьи со стороны высшего суда; совпадение судебных районов и округов с административно-территориальным делением (возможность нелегального влияния местной власти на суд, существенно усиленная процедурой назначения судей на должности); существование в рамках одного суда нескольких судебных инстанций; существование письменного процесса в суде второй и третьей инстанции. Переход от этих принципов к принципам естественного справедливого правосудия, свойственным современному демократическому правовому государству, обоснованный еще в концепции судебной реформы (1991 год), не состоялся» (Центр стратегических разработок, 16 марта 2000 года, из доклада С. Вицина, в 2000 году начальника кафедры криминологии и профилактики преступлений Московской академии МВД России, члена Совета по проблемам совершенствования правосудия при Президенте РФ).
Власть признала, что судебная реформа в России «может иметь целью только утверждение самостоятельности и независимости судебной власти, ориентированной на:
• реальное обеспечение прав и свобод человека и гражданина;
• дальнейшее развитие институтов гражданского общества;
• становление правового государства как механизма защиты прав и свобод человека и обеспечения функционирования гражданского общества» (http://www.csr.ru/conferences/sem.16.03.00-12sud.html).
Таким был старт второго этапа судебной реформы.
В декабре 2001 года был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), сменивший УПК 1960 года, а также поправки к Законам «О статусе судей», «О судебной системе» и «О Конституционном суде». День 10 декабря, когда эти акты прошли обсуждение в Государственной думе, газета «Коммерсантъ» назвала «судным днем Дмитрия Козака», главы Комиссии по судебной реформе. С точки зрения усовершенствования законодательства в судебной сфере это был серьезный шаг вперед. Отмечу три важнейших изменения. Во-первых, с 1 января 2003 года было, наконец, решено ввести суд присяжных, который по ходатайству подсудимых должен выносить вердикты по делам с самыми суровыми наказаниями (уже не в порядке эксперимента, как в 1991 году). Во-вторых, с 1 января 2004 года прокуратура лишилась права принимать решения об арестах и обысках, для этого теперь требовалась санкция суда. В-третьих, были усилены меры ответственности судей, которые, по сути, лишились права несменяемости. Ответственность судей теперь устанавливается не только Квалификационной коллегией судей (ККС), но и судом по вновь установленной процедуре.
По последним двум вопросам прошла активная дискуссия. Судейское сообщество посчитало, что независимости судей нанесен сильный удар. Дмитрий Козак отвечал, что независимость и несменяемость во всем мире автоматически означают и ответственность: если верить судебной статистике за 2000 год, 20 тыс. российских судей получили всего 15 взяток (Московские новости. 2001. № 26). Я тогда высказал мнение: хорошо уже то, что мы спорим по подобным вопросам. Дальнейшее развитие событий склонило меня скорей к позиции судейского корпуса: для гарантий независимости суда не может быть излишних мер.
Вслед за предложениями президента о назначении губернаторов и переходе на пропорциональную избирательную систему по партийным спискам спикер Совета Федерации С. Миронов выступил с инициативой, согласно которой Высшая квалификационная коллегия судей (ВККС), символ независимости судебной власти, также должна быть поставлена под контроль президента. По мнению судейского сообщества, подобные инициативы доводят тезисы Козака об ответственности судей перед обществом до абсурда: если в устах Козака эти идеи звучали более или менее приемлемо, то в исполнении Миронова они бесспорно означали открытую и непристойную претензию бюрократии легализовать уже существующую зависимость суда от прихотей власти.
Суть этих предложений такова. В 2002 году был принят Закон «Об органах судейского сообщества», по которому в ВККС входят 29 человек – 18 судей, избираемых съездом судей, 10 представителей общественности, назначаемых Советом Федерации, и один представитель, назначаемый президентом. Миронов предложил сократить число членов ВККС до 21: один представитель президента, 10 судей и 10 представителей общественности, которые в полном составе назначаются Советом Федерации. В чем был смысл подобной инициативы?