8 декабря 2004 года Федеральная налоговая служба предъявила налоговые требования к ОАО «Вымпелком» за 2001 год на сумму 4, 4 млрд. рублей (2, 5 млрд. рублей – задолженность, 1, 9 млрд. – штраф). Речь шла о вычете из налогооблагаемой прибыли тех расходов, которые «Вымпелком» понес в связи с агентскими отношениями со своей компанией КБ «Импульс», держателем лицензии на оказание услуг связи в стандарте GSM в Москве и Московской области. Ранее подобные обвинения выдвинул прокурор Северо-Западного округа Москвы, однако Генеральная прокуратура быстро прекратила дело. Замечу, что эти требования обращены к прозрачной современной компании с хорошей репутацией и крупным иностранным инвестором (норвежским Telenor’ом). Правда, 25% акций «Вымпелкома» принадлежат Михаилу Фридману, конкуренты которого имеют свои ходы во властных структурах. Реакция рынка на эту новость последовала незамедлительно: в первый день на ММВБ цены акций российских компаний упали в среднем на 5–6%, «Ростелекома» – на 8, 9, ГМК «Норильский никель» – на 7, РАО «ЕЭС России» – на 7, 45%. На Франкфуртской фондовой бирже ADR «Вымпелкома» упали в середине дня на 11, 56%.
Казалось, власти были заинтересованы в том, чтобы представить дело ЮКОСа изолированной, исключительной мерой. Впрочем, какое-то время ситуация такой и была. Случай с «Вымпелкомом» – второй публичный прецедент нападения власти на крупную компанию. Реакция на это событие со стороны деловых кругов была столь быстрой и единодушной, что Кремль решил не торопиться с разбирательством. Характерно, что в первое время руководители компании не могли встретиться ни с одним официальным лицом, которое могло бы повлиять на исход дела. Кроме того, чтобы показать, что «Вымпелком» не является исключительным объектом атаки конкурентов, имеющих доступ к административному ресурсу, буквально через два дня после предъявления первого пакета налоговые претензии были выдвинуты другому сетевому оператору, компании «Мегафон», конкуренту «Вымпелкома», в котором Фридман попытался приобрести блокирующий пакет акций. Однако теперь сумма претензий составила уже 21 млн. рублей. Вопрос, впрочем, состоит не в уместности подобных маневров, неизменно присутствующих на рынках. Беда в том, что в современной России один из конкурентов может привлечь на свою сторону налоговую службу.
Вокруг «Вымпелкома» началась борьба. В конечном счете давление на компанию уменьшилось: для сохранения репутации власть сократила налоговые претензии до размеров, «близких» к предъявленным «Мегафону». Однако нет никаких гарантий, что атака не повторится вновь.
Тот факт, что российский бизнес не является образцом законопослушания, сам по себе не является новым. Повлиять на ситуацию можно открыто, рассказывая общественности о теневой деятельности бизнесменов и подвергая их немедленным судебным преследованиям за разного рода нарушения закона, называя фамилии купленных депутатов, требуя их отчета перед избирателями.
Другой способ – можно избрать своей мишенью одну компанию и стараться извести ее любыми доступными способами, в том числе нарушая закон. С помощью подобного рода прецедентов власть лишь запугивает бизнес, заставить бизнес-элиту уважать закон такими методами невозможно.
Весной 2003 года началась новая кампания по пересмотру итогов приватизации. Сам президент сказал о 5–7 «назначенных» миллиардерах, прозрачно намекая на тех, кто приобрел свою собственность на залоговых аукционах. Между тем таковых в России оставалось на тот момент лишь двое – Потанин и Фридман. Легенда о «равноудалении» могла быстро рассеяться. Народ, конечно, одобрил бы еще одну «экспроприацию», однако бизнес вряд ли поддержал бы президента.
В феврале 2004 года Счетная палата объявила о начале работы над докладом об итогах приватизации. Зашла речь о том, что героями доклада могут стать не только капиталисты, но и чиновники, проводившие приватизацию. Ажиотаж оказался настолько большим, что в июле 2004 года, когда первая редакция доклада была готова, дело решили временно отложить. Были сделаны выводы: а) что приватизация проведена с крайне низкой социально-экономической эффективностью, но б) в основном в рамках действовавшего в то время законодательства; в) обнаруженная недоплата в сделках приватизации составила 45 млрд. рублей и касалась около 150 предприятий. Становилось ясно, что продолжающееся наступление на бизнес приносит больше потерь, чем выгод. На одном из декабрьских заседаний Государственная дума решила перенести рассмотрение доклада Степашина на март будущего года.
Таким образом был сделан шаг к успокоению бизнеса. Выступая на съезде РСПП, Путин заявил, что чиновники должны относиться к частной собственности так же, как к государственной. Однако вслед за этим, когда в результате серии маневров власть отобрала у ЮКОСа «Юганскнефтегаз» и передала предприятие «Роснефти», президент на одной из пресс-конференций сказал буквально следующее: «Все вы прекрасно знаете, как у нас проходила приватизация в начале 90-х годов. И как, используя различные уловки, в том числе нарушающие даже тогда действующее законодательство, многие участники рынка получали многомиллиардную государственную собственность. Сегодня государство, используя абсолютно легальные рыночные механизмы, обеспечивает свои интересы. Считаю это вполне нормальным» (Ведомости. 2004. 28 декабря). Если до марта намерения президента вновь изменятся, то и выводы у Счетной палаты могут получиться иными.
В России приватизация означала разделение власти и собственности, т. е. ликвидацию застарелого феодально-азиатского института. Конфликт между бюрократией и бизнесом прямо свидетельствует в пользу этой версии. Одновременно победа бюрократии вновь возвращает страну к «власти-собственности», пусть и в осовремененных формах.
Если быть точными, первый удар бюрократия нанесла бизнесу еще в мае 2003 года, когда появился доклад С. Белковского и его коллег по Совету национальной стратегии (СНС) «Государство и олигархия». Именно в этом тексте Ходорковский был обвинен в заговоре против президента, в подкупе большинства депутатов в Думе, в стремлении ограничить полномочия президента, перейти к парламентской республике и стать премьер-министром уже в 2004 году.
Станислав Белковский о заговоре олигархов:
Из интервью газете «Консерватор» от 16—22 мая 2003 года, т. е. еще до появления доклада СНС: «В 2003 году олигархи пришли к выводу о необходимости личной унии крупных собственников и власти, с одной стороны, и в связи с этим упразднения поста президента как института, который потенциально может быть опасен, например, если на смену милому и никчемному Путину придет сильный оппозиционный лидер… Лучше иметь механизм, который полностью страховал бы олигархов от неприятных неожиданностей. Таким механизмом может стать парламентская республика… Нельзя не отметить, что большинство олигархов по происхождению евреи, с детства и юности стратегически ориентированные на эмиграцию, на отъезд из этой страны, в которой все равно ничего хорошего не будет… В силу своей жизненной философии они не верят ни в какие внутренние гарантии. Они не верят, что у них может быть альянс со спецслужбами, с армией. Они не верят в благоразумие российского народа. Поэтому им нужен внешний гарант их собственности. Таким гарантом является единственная сверхдержава – Соединенные Штаты Америки. Олигархов можно рассматривать как агентов американского влияния, а Путина – как возможного адепта альтернативной геополитической конструкции. К выводам будущего года мы можем подойти уже в рамках новой парадигмы: уже не Путин и олигархи заодно, а олигархи и либеральный истеблишмент, с одной стороны, и Путин вместе с разрозненной оппозицией – с другой».