Трудности первых месяцев работы завода были обусловлены еще и тем, что не была налажена работа предприятий-смежников. В тракторе 4400 деталей, из которых только 517 деталей производится на самом тракторном заводе. Все остальное, а это по большей части нормали, то есть болты и гайки, должно было поставляться заводами-смежниками. В массовом, поточном индустриальном производстве крайне важна дисциплина производства, дисциплина точных своевременных поставок. Но тогда этой дисциплине только-только начали учиться. Большинство предприятий работали по старинке: детали изготовляли и отгружали когда придется. На СТЗ любая задержка комплектующей детали приводила к сильным перебоям в работе главного конвейера или даже к его остановке.
В начале июня 1930 года, когда полным ходом шла установка оборудования, на заводе приступили к изготовлению и сборке первого трактора «СТЗ». На открытие завода приехали делегации от колхозов. Крестьяне ходили по заводу, осматривали постройки, наблюдали за тем, как по конвейеру двигался первый трактор. И вот 17 июня 1930 года первый колесный трактор «СТЗ» сошел с конвейера. Пионер Владимир Комаров перерезал ленточку, и первая машина выехала из заводских ворот на площадь. Крестьяне обступили трактор, осматривали его со всех сторон, трогали его металлические бока. А потом он поехал по людскому коридору от заводских ворот в Сталинград [338] .
Второй трактор в это время стоял на конвейере. Он не дошел даже до покрасочной камеры, не хватило 98 деталей. Началась упорная, полная срывов и поражений, бесчеловечного труда борьба за производство. Недостатки, выявившиеся уже при первых же приступах к производству, вскоре расцвели махровым цветом.
Слава новейшего оборудования сыграла с заводом злую шутку. Среди молодых рабочих распространилось убеждение, названное главным инженером П.С. Каганом «неофордизмом». Это убеждение состояло в том, что для работы на новейших станках не надо никаких знаний, надо только кнопки нажимать. Первое время молодежь чуть ли не целовала новые станки. Однако на деле все обстояло как раз наоборот: для работы на новейшем оборудовании не нужно много силы, но нужно много знаний, точности и культуры работы. Этого у молодежи не оказалось. И станки тут же показали свой строптивый нрав.
Вообще с культурой были большие проблемы. Молодые рабочие, составлявшие на СТЗ 42 % от числа рабочих, приехали в абсолютном большинстве из деревни, с навыками и основами культурной жизни были незнакомы. Они выпали из жесткой крестьянской среды, где они находились под руководством старших, и тут-то их малокультурность дала о себе знать. Началось с того, что жилые бараки очень быстро заросли грязью, и в них расплодились клопы и вши. Первое время на стройке процветало бытовое хулиганство, пока, наконец, Иванов не приказал ликвидировать его во что бы то ни стало, потому что оно стало сказываться на работе. В апреле 1930 года было уволено 115 человек, а трое хулиганов были отданы под суд. После этого хулиганство на заводе резко сократилось.
Потом началась борьба за чистоту жилья. В один из воскресных дней, накопив мыла, моющего раствора и мобилизовав санитарный отряд, Иванов приказал выселить всех жильцов из бараков и обработать помещения. Бараки сначала отмыли, а потом обработали растворами против насекомых. Из них вынесли огромное количество грязного тряпья, бывшего когда-то одеждой. Одновременно санитарный субботник развернулся на заводе. Иванов, посмотревший в США на чистоту фордовских заводов, был поражен кучей мусора вокруг пустых и чистых мусорных ящиков.
Там же, на заводах Форда, Иванов подметил, что руководство занимается развитием зеленых насаждений. Эдзел Форд, водивший его по заводу, разъяснил, что растения собирают пыль, которая осаждается на трущихся частях станков и истирает их не хуже абразива. Приехав обратно на Сталинградский завод, Иванов распорядился устроить насаждения на заводской территории. Это обернулось тем, что рабочие стали вытаптывать молодые посадки. Директор пробовал орать на нарушителей, но тщетно. Потом вокруг посадок установили изгородь, но и она не помогла. Несознательные товарищи продолжали топтаться по насаждениям. Тогда Иванов приказал обтянуть посадки колючей проволокой и объявил, что того, кто будет пойман перелезающим через ограждение, немедленно уволят. Это уже подействовало, и молодые рабочие понемногу приучились ходить по пешеходным дорожкам.
Борьба с кустарщиной в цехах принимала еще более драматический характер:
«В цехах нередко можно было наблюдать кустарщину на конвейере, вручную, ломиком подгоняли «сопротивляющиеся» детали, в инструментальном пошел в ход молоток, а в литейном – кувалда. Директор завода ходил по цехам с воспаленными от бессонницы глазами, вылавливал «кустарей» [339] .
Резко участились поломки станков. Молодежь, столкнувшаяся с тем, что новейшее оборудование требует знаний и навыков, резко охладела душой к работе и стала все чаще и чаще допускать небрежность в уходе за станками.
План работы завода был сорван. В третьем квартале 1930 года он был выполнен всего на 1,5 %. Себестоимость каждого трактора составила 1025 рублей, вместо планируемых 150 рублей [340] . Иванов понимал, что поточное производство не строительство, и что штурм здесь ничего сделать не сможет. Для освоения нужно целенаправленно, упрямо, не останавливаясь, устранять один недостаток за другим, пока, наконец, производство не встанет на ноги. Первое рабочее полугодие завода прошло в беспрерывном барахтанье, в штопке одной прорехи в производстве за другой.
На январь 1931 года заводу был установлен план по выпуску 900 машин. Положение на заводе удалось существенно улучшить, но по-прежнему до проектной мощности завода было далеко, и он не смог выполнить даже этот сравнительно небольшой план, соответствующий недельному выпуску на проектной мощности. Вместо 900 машин с превеликими трудностями удалось собрать 707 тракторов.
Наконец, 18 апреля 1931 года в «Правде» вышла статья о положении на Сталинградском тракторном заводе. А 25 апреля на завод приехал Председатель ВСНХ Орджоникидзе. Походив по заводу, ближе к вечеру он собрал руководство, инженеров и рабочий актив в том же самом клубе завода и произнес злую, полную негодования речь:
«Сталинградский тракторный – это колоссальный завод… махина. Но не мы им владеем, а он нами. Мы барахтаемся беспомощно [341] …
Меня зло брало, хотелось вызвать кого-нибудь из инженеров и мастеров и как следует взгреть. Ходишь по заводу, и никого нет. Представьте это: председатель ВСНХ шатается по заводу и никого не может найти» [342] .